Волхв-самозванец

В задумчивости погладив правую голову говорящей – рептилии, я выслушал едкие замечания Троих-из-Тени и поступил по-своему.

Снял плащ, постелил его на камень и сел сверху. После этого снял ремень и, положив на колени, принялся исследовать потайные кармашки. В которых хранятся некоторые из сувениров, преподнесенных мне на шабаше и пронесенных мною лично (контрабандных) из другого мира. Но изделия того мира: спички, нитка с иголкой и небольшой раскладной ножик, представляющие продукт более развитой в техническом плане эпохи, мне помочь не в силах. А вот скромненькая сосновая иголочка, невзрачная на вид и в принципе едва ли на что пригодная, оказалась более чем уместной благодаря своим магическим свойствам.

Зажав ее в губах, я рассовал все свои сокровища по местам и нацепил пояс.

Дракон засопел, но спросить так и не решился.

Пристроив иголку в небольшую трещинку, более похожую на царапину, проходящую через вмонтированное в камень звено, я велел Змею Горынычу не шевелиться и даже не дышать в эту сторону, а сам сбегал к ручью и принес в горстях воды.

Вылив на иголку жалкие капли, я замер, ожидая обещанного чуда.

– Ну как там? – поинтересовался Гнусик, возясь за спиной и постоянно наваливаясь на плечо. Почему-то всплыла аналогия с личными ангелом и бесом. Первый, как и положено, над правым плечом, второй – над левым. Может, все же Трое-из-Тени не одиноки? Для совпадения это как-то странно. Правда, Пусик не пытается наставлять меня на путь праведный, а Гнусик искушать, вместо этого зубоскалит и постоянно ворчит. А убогонькая сестрица – это мое собственное сознание, так, что ли?

Иголка задрожала, если только это мне не показалось, и стала пронзительно-зеленой, со светящимися гранями. Она сделала «чмок!», впитывая влагу, и увеличилась. Всего на чуть-чуть, но это вселяет надежду.

– Замри, – крикнул я Змею, бросаясь к ручью.

Следующие капли воды иголка поглотила проворнее, раздавшись вширь и начав вклиниваться в камень.

Поняв, что руками необходимое количество воды мне придется носить до конца этого года, я приспособил к процессу ножны. Дело ускорилось. Иголка увеличилась до размера сосиски, соответственно расширив трещину и засияв как неоновая трубка.

Нежный зеленоватый свет заполнил пещеру, превратив мрачную обитель Горыныча в сказочную пещеру чудес.

Сделав еще несколько ходок за водой, я присел отдохнуть и полюбоваться преображением обычной сосновой иглы в прелестное чудо.

Даже Трое-из-Тени замолкли, завороженные увиденным, а уж про Горыныча и говорить нечего. Он совершенно преобразился: тусклая чешуя налилась внутренним светом, в глазах засверкали отражения сияющей иглы, крылья приподнялись вместо того, чтобы лениво покоиться на камнях, да и весь он подобрался, излучая силу, скрытую под чешуйчатой шкурой. Он был словно сжатая струна, трепещущая от предчувствия скорого освобождения.

Игла стала почти полуметровой длины, толщиной с мою руку, углубив и расширив трещину таким образом, что распираемое вместе с камнем звено цепи начало деформироваться, принимая овальную форму.

Говорят, древние египтяне, возводя пирамиды своим тутанхамонам, использовали для откалывания огромных каменных плит подобный способ. Они вбивали деревянные колышки в отверстия в камне и поливали их до тех пор, пока разбухающее дерево не разрывало камень. Но думается мне, что у них этот процесс происходил без той ауры чуда, которая присутствует в нашей пещере.

А иголка тем временем стала напоминать скорее небольшое деревце, правда совершенно лишенное ветвей и корневища, а в трещину уже можно было засунуть кисть руки. Моей, разумеется, а не Змея Горыныча.

Посетовав в очередной раз на отсутствие ведра и по разумным соображениям отклонив очередное предложение Гнусика воспользоваться для этой цели корытом, я прервал работу и пробрался к выходу из пещеры. По узкому проходу в обоих направлениях движутся селяне, телеги, конные и пешие отряды солдат. Скрипит дерево, звенит железо, перекликаются люди. Странно как-то – вчера ни души не было, а сегодня – вон сколько набежало.

Внешне обычный замок. Но это на первый взгляд. Присмотревшись, я заметил некоторую странность в облике отдельных воинов. Прилипшая к ржавым доспехам сырая земля, обросшие тиной кольчуги, кожа в синюшных пятнах и смрадный запах.

Селяне, сталкиваясь с такими вояками, спешат уступить дорогу, тайком сплевывая и зажимая носы.

Не все спокойно в Датском королевстве...

Вернувшись в пещеру, я снова принялся носить воду, гадая, до какого предела может увеличиться игла. Не до бесконечности же?

А что? Это идея.

Игла росла себе, росла, да и вымахала до двух метров. Хорошо хоть, что ее не нужно никаким дедкам с Жучками да внучками вытягивать. Назначение у нее иное. И справилась чудо-игла со своим заданием прекрасно. Металл не выдержал, лопнул; только пришлось совершить еще около двух десятков походов за водой, прежде чем звено разогнулось достаточно, чтобы разъединить цепь.

Змей Горыныч радостно взревел и пустился в пляс.