Волк равнин. Повелители стрел

По ночам он до сих пор просыпался от кошмаров: ему снилось, что его преследуют, а над головой назойливо свистят стрелы. А что он мог сделать? Никто не предполагал, что монголы перейдут через высокие горы и ударят с тыла. Чжи Чжун уже не стыдился поражения. Боги были не на его стороне и все же отдали город в его руки, сделали его регентом. Он будет смотреть, как вражеские войска впустую бьются о крепостные стены, а когда они обессилеют, возьмет голову монгольского хана и бросит в самую глубокую выгребную яму.

От этой мысли у генерала стало легче на душе, он успокоился. Скоро явится мальчик-император. Вдалеке гудели гонги, извещая подданных о восхождении на трон нового Сына Неба.

Дверь в коронационный зал открыли, и в нее просунулось мокрое от пота лицо первого министра.

– О повелитель! – воскликнул он, увидев Чжи Чжуна. – Вы не облачились в праздничное одеяние! Его императорское величество будет здесь с минуты на минуту!

Казалось, еще немного – и он свалится с ног от усталости, после всей суеты с похоронами и коронацией. Маленький толстый человечек раздражал Чжи Чжуна, он ответил, радуясь, что его слова не понравятся министру:

– Я оставил одеяние в своих покоях. Сегодня оно мне не понадобится.

– Церемония коронации расписана по минутам, мой повелитель. Вы должны…

– Не смей мне говорить, что я должен! – рявкнул Чжи Чжун. – Приведи сюда мальчишку и надень на него корону. Можешь петь, читать молитвы, воскурять благовония – все, что угодно! Но если ты еще раз скажешь мне «должен», я велю тебя казнить!

Министр ошеломленно уставился на Чжи Чжуна, затем в испуге отвел взгляд. Он знал, что человек, который сейчас стоит перед ним, убил императора. Генерал – гнусный предатель, способный пролить кровь даже в день коронации. Министр отвесил низкий поклон и попятился к двери. Генерал услышал приближение процессии – и усмехнулся.

Дверь отворилась, и процессия вошла в зал. Было видно, как напуганы люди из свиты шестилетнего мальчика, будущего императора. Сам он держался хорошо, несмотря на то что мало спал в последнее время.

Процессия прошествовала рядом с Чжи Чжуном и замедлила ход по пути к золотому трону. Монахи размахивали курильницами, наполняли воздух ароматным белым дымом. Они тоже с испугом смотрели на генерала в воинском облачении, единственного человека в коронационном зале, вооруженного мечом. Сын императора Вэя подошел к трону, сел, генерал встал неподалеку. Заключительная часть церемонии только начиналась. Одно лишь перечисление титулов продлится до полудня.

Чжи Чжун недовольно смотрел на министров, которые устраивались поудобнее, рассаживались вокруг, совсем как павлины. От запаха благовоний генералу хотелось спать. Все его мысли занимали монголы, рыскавшие за городскими стенами. Поначалу Чжи Чжун решил, что соблюдение ритуалов поможет ему поддержать порядок после убийства императора. Без жесткой руки правителя город мог выйти из повиновения, и нужно было позволить вельможам найти успокоение в привычных для них традициях. А сейчас он от этого устал. Пока столица замерла в своем горе, монголы строили огромные осадные машины, возводили каменные укрепления для их защиты.

С нетерпеливым возгласом Чжи Чжун встал и шагнул вперед, перебивая монотонное пение монаха. Маленький мальчик, не смея даже пикнуть от ужаса, глядел на фигуру в темных доспехах. Генерал взял с шелковой подушки, расшитой золотом, императорскую корону. Она оказалась на удивление тяжелой, и на миг Чжи Чжуна охватил благоговейный трепет от прикосновения к святыне. Он убил человека, который владел ею последним.

Генерал водрузил корону на голову нового императора.

– Сюань, ты теперь император, Сын Неба, – произнес он. – Смотри, правь мудро.

Не обращая внимания на ошеломленные лица собравшихся, он продолжил:

– Я буду регентом, твоей правой рукой. До тех пор, пока тебе не исполнится двадцать лет, ты должен во всем слушаться меня. Ясно?

Глаза мальчика наполнились слезами. Он едва понимал, что происходит, но, запинаясь, ответил:

– Д-да… Ясно.

– Вот и хорошо. Пусть народ радуется. А я пойду на городские стены.

Оставив изумленных министров наедине с их заботами, Чжи Чжун распахнул двери и вышел. Императорский дворец стоял на берегу озера, которое питало огромный канал, с высоты дворцовой лестницы можно было увидеть город и ждущих новостей подданных. Скоро раздастся звон колоколов и гонгов, и крестьяне будут пьянствовать несколько дней, подумал генерал, глубоко вздохнул и посмотрел на темные стены, за которыми враги искали брешь в обороне столицы. Им ее не найти.

Затуманенным взором Тэмуге смотрел на троих мужчин, которые когда-то были ханами небольших племен. В каждом их жесте сквозила заносчивость, они почти не скрывали презрения к нему, брату великого хана. И когда только люди поймут, что при нынешнем порядке, установленном Чингисом, у них нет власти? Есть только один гурхан, человек, который стоит над всеми племенами. Родной брат этого гурхана сидит перед ними, а они осмеливаются говорить с ним, словно он им ровня.