Волк и голубка

Разбудили Эйслинн яркие лучи солнца, льющиеся в открытые ставни. Сегодня они проспали допоздна, но внимание девушки привлекли странные приглушенные стоны, доносившиеся из угла, где стоял ночной горшок. Ехидно хмыкнув, она забралась под одеяла. Послышался плеск воды, и через мгновение перина прогнулась под тяжестью Вулфгара. Она приготовилась было весело пожелать ему доброго утра, но тут же осеклась, глядя на широкую, испещренную шрамами спину. Девушка приподнялась на локте и стала трясти его за плечо, пока он не повернулся к ней. Его лицо приобрело зеленоватый оттенок. Подоткнув под него одеяло, она покачала головой при виде распухших век и налитых кровью глаз.

— Эйслинн, — пробормотал он, — умоляю, закрой ставни. Свет пронзает меня сотней кинжалов.

Эйслинн вскочила, завернулась в тяжелое одеяло и поспешила выполнить просьбу. Подкинув дров в огонь, она игриво прыгнула обратно в постель и приникла к нему, наслаждаясь его теплом. Вулфгар стиснул зубы: каждое ее движение болью отзывалось в висках.

— Осторожнее, милочка, осторожнее. Моя голова распухла, как вчерашний мех, и, клянусь, к языку еще липнут шерстинки.

— Бедняжка, — сочувственно шепнула она. — Вчера ты выпил слишком много, вот тебе и плохо. За вечерние радости приходится расплачиваться утром.

Вулфгар, тяжело вздохнув, медленно повернул голову.

— Кажется, судьба наградила меня философом. Может, твои таланты помогут излечить похмелье?

Эйслинн задумчиво прикусила губку.

— Да, но лекарство почти так же отвратительно, как и сама болезнь.

Вулфгар взял ее руку и положил себе на воспаленный лоб.

— Если я переживу этот день, — пообещал он, — вознагражу тебя по-королевски.

Девушка кивнула и снова ступила на пол. Сунув кочергу в тлеющие угли, она смешала травы и какое-то снадобье и залила все вином. Когда кочерга раскалилась, Эйслинн опустила ее в чашу, пока жидкость не задымилась, и с нерешительной улыбкой поднесла напиток Вулфгару.

— Выпей залпом сразу все.

Вулфгар с трудом сел. Отвратительный запах, исходящий от чаши, заставил его сморщить нос, а лицо, казалось, еще больше позеленело. Он в немой мольбе поднял глаза, но девушка настойчиво подтолкнула чашу к его губам.

— Все, и побыстрее, — повторила она.

Глубоко вздохнув, Вулфгар одним глотком осушил поданный сосуд и сжал голову ладонями, вздрагивая от невыносимой горечи. Эйслинн отстранилась, давая ему дорогу. В животе у него заурчало, и глаза Вулфгара широко раскрылись. Не обращая внимания на холод, он буквально слетел с кровати и бросился к горшку. Эйслинн снова легла, пока несчастного выворачивало наизнанку. Когда, совершенно обессиленный, он наконец притащился к ней, она стиснула руки и обратила на него невинный взор.

— Ты коварна и зла, девушка, несмотря на юные годы. Если смерть не придет за мной, я велю монахам изгнать из тебя дьявола.

— Неужели, Вулфгар? — весело осведомилась она. — А знаешь, только законный венчанный муж может изгонять дьявола из супруги.

— О-о-о, — простонал Вулфгар, извиваясь, словно от боли. — Ты смеешь издеваться надо мной в самую тяжелую минуту, когда я вот-вот отправлюсь к Создателю!

Неожиданно он открыл глаза и уставился на нее. Даже в полумраке было заметно, что они уже не такие красные, а щеки чуть порозовели.

— Это очищающий бальзам, — вздохнула она с деланным разочарованием. — Он унес яд из твоего тела, и вскоре тебе станет лучше.

Вулфгар осторожно коснулся пальцами висков.

— Почти не трещит, и, клянусь, я мог бы сейчас съесть даже Гунна.

Он подложил под спину еще одну подушку и уже куда с большим теплом воззрился на нее.

— Ты довольна нарядами, сшитыми портным?

Эйслинн радостно кивнула, так что непокорные локоны разлетелись во все стороны.

— Я никогда не видела такой роскоши, Вулфгар. Спасибо за подарок. — Наклонившись, она скользнула губами по его щеке. — Эти платья достойны самой королевы. Должно быть, твой кошелек совсем пуст.

Вулфгар равнодушно пожал плечами, искоса поглядывая на груди, обнажившиеся, поскольку одеяло сползло, но Эйслинн, не замечая его вожделенного взора, уселась на корточки и слегка нахмурилась.

— Но, боюсь, эти вещи постигнет судьба прежних. Они слишком красивы, чтобы остаться у меня.

— Я позабочусь об этом, — проворчал Вулфгар. Эйслинн села рядом и прижалась к Вулфгару.

— Значит, они вправду мои? И я могу все это носить?

— Конечно. Стал бы я дарить подарки, чтобы потом их отнимать?

Эйслинн прижалась щекой к его плечу.

— Ведь я всего-навсего рабыня и должна подчиняться воле господина. Но клянусь, я первая рабыня, которую так богато одевают! И без сомнения, в Даркенуолде мне многие будут завидовать. Как ты оправдаешься, когда станут упрекать тебя, что так балуешь рабыню?

— Только Гвинет способна на такое, — фыркнул Вулфгар. — Но я сам распоряжаюсь собственным богатством, большим или малым, поскольку накопил его своими трудами. Захочу — раздам его кому угодно, и она не посмеет мне ничего сказать. Я ничем не обязан ни ей, ни любой другой женщине.

Эйслинн провела пальчиком по шраму у него на груди.