Волчья стая

– А я думала, ты вечером на дежурстве.

– Ловко ты... – Я смущенно шарил глазами по сторонам, пока она занималась своими ссадинами и царапинами. – Хорошо дерешься.

– У меня неплохая реакция, – ответила она, мило передернув плечиками. Тут она улыбнулась, и в ее глазах сверкнули веселые загадочные лучики – воспоминание о каких-то былых временах. Хотел бы и я принимать участие в тех событиях, которые доставляли ей столь приятные воспоминания. Но это мгновение миновало, и она вновь вернулась к настоящему. – Им следовало быть умнее, но так уж повелось – каждый склонен переоценивать свои силы.

Что-то таилось и в этих словах.

– На тебя уже нападали? Тебе уже доводилось участвовать в переделках? Что-то Волк мне об этом не рассказывал.

– Это не имеет отношения к его делам. Торговля – не мое поприще. – Она усмехнулась, но все равно какая-то печаль таилась в глубине серых глаз. – Слушай, Врайен. Ты же не сфероид. Ты вырос среди Драгун точно так же, как и я. Неужели ты звал на помощь своих сиб-родичей, когда ребята из другой сиб-группы устраивали тебе за казармами тест без подготовки?

– Конечно, нет. Это было бы неблагородно.

– Даже просто некрасиво. – Выражение ее лица требовало согласия, и я подтвердил его кивком. Она вновь передернула плечами. – Это и объясняет все, что произошло здесь. Несколько вольнорожденных подумали, что они могут заткнуть меня за пояс только потому, что у них есть кровные родичи. И я просто дала им урок.

– Кажется, они не очень хорошо усвоили твой урок.

– Слишком большой класс для одного учителя. Это просто здорово, что ты проходил мимо. Я так и растаял от ее улыбки.

– Да что там, я и сам...

– Говоришь, в медцентр направляешься? Что, Волк распорядился насчет нового посева?

– Нет. Не в том дело. Я... Я просто... – Я чувствовал, что и вправду хотел открыть ей истинную причину моего визита в медцентр, но ее обескураживающее замечание совсем выбило меня из колеи. Я хотел поделиться с ней своим секретом, но боялся. Пытался убедить себя в том, что это только запах ее тела, тревожащий мои ноздри, что это только тепло ее близости на моей коже делают меня таким неуверенным в себе. Хотел поверить в то, что она поймет, но никак не мог решиться. Я никому еще не доверял своей тайны. Джеймс – тот бы точно поднял меня на смех, скажи я ему, куда сейчас направляюсь. Со стороны Мэв я мог ожидать того же самого.

– Просто – что?

Глаза ее, совсем недавно отливавшие сталью, напоминали теперь два пепельно-серых облака. И они заставили меня поверить ей. Преодолев опасение, что она может неправильно истолковать мои слова, я собрался с мужеством и выдавил:

– Я иду к маткам.

На мгновение ее брови озадаченно сошлись вместе. Я тут же пал духом.

– Зачем? – спросила она уже совершенно спокойным голосом.

– Туда я прихожу всякий раз, когда хочу собраться

с мыслями.

Вот. Я сказал все-таки. Теперь она может насмехаться надо мной. Лучше бы я сказал это приятелю: ему, если что, можно было бы отвесить оплеуху. С ужасом ожидая ее усмешки, я заметил, что мои глаза уже заранее закрываются, не в силах перенести подобного зрелища. Может ли воин быть столь суров к тому, кто возвращается – по каким бы то ни было причинам – к месту, откуда он был когда-то рожден на свет?

– И я туда же, – произнесла она.

Я посмотрел на нее. Лицо Мэв было спокойно и безмятежно. В озерах ее глаз темнела холодная глубина. Я мог утонуть в этих глазах. И все мое смущение остыло в них. Смогу ли описать, как я был счастлив, когда Мэв спросила, нельзя ли ей пойти вместе со мной. Естественно, я не упустил возможности провести хоть немного свободного от службы времени в ее компании.

Коридоры матки почти полностью утопали в сумеркйх: все ученые разошлись по домам. Только дежурная смена просиживала у, мониторов, лишь изредка оставляя свое рабочее место, отлучаясь в комнату отдыха. Мы проходили по коридорам незамеченными. Я знал, что наша непосредственная тесная связь с Волком сама по себе является чем-то вроде пропуска, но если кто-нибудь заметил бы посторонних в таком месте, о нас немедленно должны были доложить. А этого-то мне и не хотелось, как, видимо, не хотелось и Мэв, раз уж она ничего не возразила против нашего оставшегося незамеченным посещения. Ее крадущаяся походка, становившаяся все более настороженной по мере приближения к зданию, напомнила мне о том, что было известно и Мэв: негласные правила запрещали ночные посещения матки.

Мы шли через галерею для посетителей мимо камеры номер семнадцать. Там, за транспексом, находилось место моего рождения. По крайней мере, я так считал. Нам никогда не говорили, какая именно из камер матки была нашей. Если какие-то особые отличительные черты и бросились в глаза Мэв, она мне об этом ничего не сказала.