Войны некромантов

На самом деле это была одна из типичных штучек, которые можно приобрести в «Жидкой Стене». На теле зомби был устроен потайной карман между двумя слоями отмирающей кожи, достаточно вместительный для того, чтобы Рудольф мог спрятать в нем несколько дюймовых золотых дисков с записями барабанов вуду. Мистические вибрации на все случаи жизни: с их помощью он мог сделать «бери-бери», сохранять неутомимость и заниматься любовью всю ночь, похищать тени и наводить порчу, мог заставить говорить отрезанную голову; у него были барабаны для бамбуше[12] и соответствующих похорон жертвы боко[13]...

С этим грузом он чувствовал себя сильнее – эдаким посланником с того света...

Края кармана сомкнулись, снова превратившись в едва заметный шрам. Теперь обнаружить посторонние предметы под кожей зомби можно было только на ощупь, но он не собирался никого подпускать к себе так близко.

Он извлек из рюкзака несколько гранат и дымовых шашек, еще не зная, что именно ему пригодится. Готовый к бою «кольт коммандер» сорок пятого калибра покоился в плечевой кобуре. Автомат Калашникова лежал на сидении пассажира. Жаль было расставаться с машиной и огнестрельным сокровищем, но придется пожертвовать всем этим, если он хочет, чтобы его легенда выглядела правдоподобно.

«Железноголовые» уже погрузились в микроавтобус, и небольшая колонна двинулась навстречу Рудольфу вверх по дороге. Впереди – «опель-сенатор», за ним «тойота», позади потрепанный «форд-скорпио». Не густо. Техны беднели; промышленность, пришедшая в упадок, уже давно выпускала одни только мелочи вроде спичек. Почти все, чем владели люди, было наследием прошлого.

Чувства зомби, за исключением ненависти, атрофировались. Сейчас он не испытывал ни грусти, ни угрызений совести. Он выждал, пока колонна достигла середины подъема, и резко нажал на педаль газа.

«Чероки» рванулся с места.

3

Марта Хаммерштайн, дочь графа Теодора фон Хаммерштайна и один из лучших агентов имперской контрразведки, проснулась в отвратительном расположении духа. Всю ночь ей снились кошмары. Пришлось потрудиться, чтобы отделить вещие сны от наведенных, а сообщения, поступившие по альфа-сети, – от флюктуаций некросферы. Она не чувствовала себя отдохнувшей, хотя предстоял тяжелый день.

Рядом с нею лежал уже остывший любовник-техн. Она позвонила слугам и велела вынести труп из спальни. Бедняга не мучился. Она развлекалась с ним до полуночи; потом – едва ощутимый укол и все. Что ж, ночь, проведенная с дочерью графа, стоит дорого. Техн знал, на что шел. Она считала, что он сделал правильный выбор. Вряд ли государственный преступник получил бы большее удовольствие, медленно подыхая на урановых рудниках... Но как любовник он был хорош. Просто великолепен. Гораздо лучше высокородного, но худосочного Макса Вернера из ближневосточного отделения имперской канцелярии, которого прочили ей в мужья. Да, правы были древние – аристократия вырождается... Марта понежилась в кровати еще немного и выбросила техна из головы.

Потом встала и, не одеваясь, отправилась в душ, чтобы смыть с себя высохшее семя мужчины, который был мертв уже несколько часов. Далее – комната для медитаций и психотренинга. Ей требовались минимальные усилия, чтобы держать себя в форме. Она была очень способным психотом. Опорой нового порядка. Надеждой Империи.

Она попрактиковалась в создании зрительных иллюзий и телекинезе. Небольшие легкие шары слушались ее неплохо, чего, к сожалению, пока нельзя было сказать о людях. Но и так прогресс был колоссальным. Всего два поколения, совершившие невообразимый рывок и изменившие лицо мира! Чего же тогда ожидать от ее потомства? При этой мысли ей самой становилось не по себе. Атавистический пережиток. Ее охватывал вульгарный трепет, присущий технам...

Она прогнала недостойное чувство и занялась у-шу, наслаждаясь совершенством своего гибкого стройного тела. Хаммерштайн знала, что красива, сильна и сексуально притягательна. Она умела использовать мужские инстинкты, была сладострастна, как кошка, но ее сердце всегда оставалось неуязвимым и холодным.

Накинув прозрачный халат, Марта подошла к огромному панорамному окну, чтобы выпить чашку обжигающего кофе. Она рассматривала огромный пустой город с верхнего этажа своего семиэтажного дома. В пределах прямой видимости находился отцовский дворец – здание, производившее тяжеловатое и мрачноватое впечатление. Сквозь пелену унылого дождя деревья казались глянцево-черными, а тротуары и мостовые – неразличимой иллюзорной мозаикой, вроде той, которая возникала перед ней в первый момент телепатической связи...