Воинствующая жизнь (cборник)

Они рассуждали о случившемся и предугадывали, что виновником был лев Оксенштанд. Решено было, что и впредь статский советник будет присматривать за соблазнительными окнами фру.

— Всё-таки очень досадно, — сказал статский советник, — что доступ туда получил этот Оксенштанд. В действительности ведь мы — вы и я — были настоящими её друзьями.

— Если это Оксенштанд, то я поговорю с хозяйкой, — сказал генеральный консул. — Он должен будет выехать отсюда. Я этого не потерплю.

Статский советник ответил:

— Я тоже не потерплю. Я совершенно не спал ночью…

Что касается Оксенштанда, то он подавал повод к большому подозрению. Он всё больше и больше увлекался фру Андерсон и обращался к ней при всех с любезностями. А его прежняя любовь, красавица, отходила от него всё дальше в тень.

Он отозвал Отто Менгеля, коммерсанта, в сторону и начал говорить с ним о деньгах — о больших деньгах, о новом займе.

— Нет, — сказал ростовщик, — нарастает слишком крупная сумма. У вас, верно, есть затруднения и с тем, что вы уже получили.

— Вовсе нет. Вы ошибаетесь. А кроме того, скоро умрёт мой дядя. Я только что получил письмо — он умрёт в самом скором времени.

— Будем надеяться! — сказал Отто Менгель. Но помочь льву он больше не хотел.

Тогда для льва настали мучительные дни. Он уже заявил, что желает застраховаться у фру Андерсон, и вот не мог теперь сдержать своего слова. Наконец в один прекрасный день он получил телеграмму о смерти дяди, и Отто Менгель, коммерсант, был тут как тут с деньгами. Таких сказочных процентов ещё в жизни не платили. И тем не менее Оксенштанд промолчал, потому что телеграмма была написана им самим.

В одну из следующих тёмных ночей снова открылось окно фру Андерсон, и снова выпрыгнул из него мужчина. Бедняга статский советник Адами, находившийся на своём сторожевом посту у окна, всё видел, но предпринять ничего не мог. Зато он взял с собой генерального консула, чтобы рассмотреть следы под окнами фру.

— Это совсем особенные следы, — сказал генеральный консул.

— Это сапоги с железными подковами, — ответил статский советник. — Нечто подобное тому, что носят мужики.

Ночью они разглядели всю обувь, выставленную для чистки в коридор, и нашли пару сапог с железными подковами: они принадлежали страховому агенту Андерсону.

Никогда ещё две старые ищейки не были так поражены. Но оба были возмущены до глубины души. В течение утра они сделали несколько небольших намёков агенту и не пощадили и легкомысленную фру от легких уколов.

— Под вашими окнами ночью кто-то был, — сказал статский советник.

— Да, — сказал также генеральный консул, — как раз под вашими окнами.

— Что вы говорите? — ответила фру, — уж не воры ли?

— Среднего роста мужчина, лет тридцати, в тёмном платье. В сапогах с железными подковами, какие носят крестьяне.

— Я не решусь больше там спать, — сказала фру. И она не спала там больше.

Днём фру нигде нельзя было найти. За обеденным столом её место стояло пустое. Рядом с ним было другое пустое место: врача страхового общества. Но где же они? Где они могут быть? — спрашивал каждый. Агент же страхового общества кусал свои усы и на вид был твёрд, как заговорщик. Его физиономия не сделалась мягче и тогда, когда хозяйка попросила его в свой кабинет и сообщила ему, что ночью видели, как он в окно уходил из комнаты фру Андерсон.

— Ну, так что же? — сказал Андерсон.

— Господин директор должен уехать, — сказала хозяйка. — Ничего подобного я у себя не могу допустить.

Андерсон пробормотал:

— Что я был у неё и должен теперь уехать — это ещё не худшее.

— Я послала за экипажем для вас.

— Но худшее то, что они уехали, — добавил Андерсон. — Не можете ли вы мне сказать, по крайней мере, куда они уехали?

— В этом я не могу вам служить, — ответила хозяйка.

Андерсон продолжал говорить с самим собой.

— Я давно уже их подозревал. Но я надеялся, что она сдержится в чужом месте.

— Мне думается, что это вы не могли сдержать себя.

Андерсон начал раздражаться и ответил:

— Я же должен был ходить к ней, чтоб приводить в порядок бумаги, я должен был подписывать полисы. Разве вы не понимаете этого?

— Какое вам дело до её полисов? Чужой дамы?

— Она? Чужая дама? Она же моя жена.

— Ваша жена? — проговорила хозяйка недоверчиво.

— Она моя жена! — закричал агент Андерсон. — Мне не удавалось здесь сделать дело, тогда я выписал её. А она взяла да и уехала с доктором. Они меня надули, они забрали с собою все деньги.

Тогда хозяйка замолкла на целую минуту, раздумывая об этом. У неё всё ещё оставалось кое-какое подозрение.

— Собственную жену можно ведь посещать и днем, — сказала она в виде лёгкой попытки.

— А разве нельзя посещать собственную жену и ночью? — спросил Андерсон с горечью.