Война стрелка Шарпа

– Почти как дома, – бодро заметил Харпер.

Самыми сухими местами для ночлега оказались два длинных лабаза, поставленные ради защиты от крыс на каменные столбы. Места хватило всем, хотя пришлось потесниться. Шарп, Хоган и Виченте отправились в домик, где Шарп, продемонстрировав чудеса ловкости, развел огонь и приготовил чай.

– Самое ценное качество солдата, – сказал Хоган, когда лейтенант принес ему чай.

– Какое? – живо поинтересовался Виченте.

– Развести огонь в дождь.

– Вам разве слуга не полагается? – спросил у капитана Шарп.

– Полагается. Как и тебе.

– Мне слуги без надобности.

– Вот и мне тоже. Но с чаем, Ричард, у тебя отлично получилось, так что, если когда-нибудь его величество решит, что такой мошенник, как ты, ему больше не нужен, получишь работу у меня.

Выставили пикеты, заварили еще чая, глиняные трубки набили отсыревшим табачком. Хоган и Виченте завели горячий спор из-за какого-то Юма, о котором Шарп никогда не слышал и который оказался шотландским философом. Покойник, как выяснилось, утверждал, что на свете нет ничего определенного, и Шарп подивился, что еще находятся такие, которые не только его читают, но еще и спорят из-за него. Тем не менее Виченте и Хоган увлеклись, и он, устав их слушать, отправился проверить пикеты.

Снова пошел дождь. Потом небо содрогнулось от удара грома, а между скалами блеснула молния. Шарп с Харрисом и Перкинсом укрылись в похожем на пещеру святилище с печальной статуей Девы Марии, у ног которой лежали венки из засохших цветов. Потом к ним присоединился Харпер, и в святилище стало совсем тесно.

– Я ж не знал, сэр, что вы здесь, – оправдывался сержант. – Вот принес ребятам согреться. – С собой у него была деревянная кубышка с горячим чаем. – Господи, ну что тут можно увидеть в такую-то темень?

– Погодка как дома, а, сержант? – спросил Перкинс.

– Что ты знаешь, парень? В Донеголе солнце светит ярко, и девушки всегда говорят «да», а лесники все сплошь хромые. – Харпер отдал Перкинсу кубышку и прищурился, всматриваясь в темноту. – И как мы найдем вашего парня, а, сэр?

– Бог его знает.

– А так уж это надо?

– Хочу вернуть трубу.

– И что вы сделаете? Пойдете и попросите?

– Вроде того.

Весь день Шарпа не отпускало ощущение бессмысленности и бесполезности всего их предприятия, однако ощущение еще не повод, чтобы ничего не делать. Кристофер должен быть наказан – с этим Шарп был согласен полностью. Каждый человек должен быть верен своим корням, считал он, а вот подполковник, похоже, придерживался иного мнения. Поэтому он и умный. А если у Шарпа все получится, то скоро будет и мертвый.

Рассвет пришел холодный и сырой. Отряд снова выбрался на кряж, оставив под собой скрытую туманом долину. Дождь ослабел, но ветер бросал его в лицо. Шарп шел впереди и никого не видел, а потом слева вдруг бухнул мушкет, над камнем распустился дымовой цветок, а пуля шмякнула о валун и с визгом срикошетила в небо. Все попрятались, кроме Хогана, который повис на муле и при этом не растерялся и крикнул:

– Ingles, ingles!

Следующая пуля наверняка сбросила бы его на землю, но призыв был услышан, и второго выстрела не последовало.

Из-за камня выступила фигура в шкурах и лохмотьях. Наличие длинной бороды компенсировало почти полное отсутствие зубов. Виченте крикнул что-то, и незнакомец расплылся в широкой улыбке. Они обменялись еще несколькими фразами, после чего Виченте повернулся к Хогану:

– Зовут его Джавали, и он очень сожалеет, говорит, что не узнал в нас друзей. Просит простить его.

– Джавали?

– По-нашему это означает кабан. – Виченте вздохнул. – В этих краях у каждого какая-нибудь кличка, и каждый мечтает подстрелить француза.

– Он здесь один?

– Один.

– Тогда он либо чертовски глуп, либо чертовски храбр, – сказал Шарп, и в следующее мгновение оказался в теплых объятиях охотника, дыхание которого не напоминало о весенней свежести.

Мушкет у Джавали оказался невероятно древним и состоял из трех частей, удерживаемых вместе ржавыми железными кольцами. Был у него с собой и мешочек с порохом и разнокалиберными пулями. Услышав, что поблизости могут быть французы, португалец изъявил горячее желание сопровождать отряд. За поясом у него торчал длинный кривой нож, а на обрывке веревки болтался небольшой топорик.

Пошли дальше. Джавали трещал без умолку, а Виченте выборочно переводил. Рассказ был прост. Звали португальца Андреа, и был он лесником из Буро. В шесть лет стал сиротой, а теперь, по его расчетам, ему было двадцать пять, хотя выглядел он много старше. Работал на разные семьи, оберегал домашний скот от волков и рысей. Джавали с гордостью сообщил, что была у него и женщина, да только драгуны ее изнасиловали, а поскольку характер она имела горячий, то, наверное, обиды не стерпела да и ударила насильника ножом. За это ее убили. Его самого в то время здесь не было. Смерть подруги огорчила лесника не сильно, но он твердо решил отомстить и даже продемонстрировал, как именно это сделает, похлопав ладонью по ножу, а потом дотронувшись до паха.