Война стрелка Шарпа

– Похоже на то, – согласился Шарп и посмотрел на Харпера. – Как думаешь, Пэт, не пропадать же такой вкусности, а? – Он повернулся на звук барабана и увидел, что французы снова выстраивают колонну, но на этот раз на северной стороне от семинарии. – По местам! – Косточки полетели в сад. Теперь французы прихватили несколько лестниц, взятых, должно быть, из тех домов, что разбили британские пушки. – Когда пойдут, цельтесь в тех, что с лестницами.

Лейтенант не верил, что французы смогут подойти к садовой стене вплотную, однако ж лучше подготовиться заранее. Большинство его стрелков воспользовались затишьем, чтобы прочистить винтовки и зарядить их завернутыми в кожу пулями, а это означало, что первые выстрелы будут особенно точными. Потом, если неприятелю удастся приблизиться, точностью придется пожертвовать в угоду скорострельности. Шарп тщательно забил пулю, но еще не успел поставить на место шомпол, как к нему подошел генерал Хилл.

– Никогда не стрелял из винтовки.

– Почти то же самое, сэр, что и из мушкета, – смущенно ответил лейтенант.

– Разрешите? – Генерал протянул руку, и Шарп подал ему винтовку. – Красивая, – грустно сказал Хилл, поглаживая приклад. – И намного удобнее мушкета.

– Отличное оружие, – с жаром заверил его Шарп.

Хилл поднял штуцер, прицелился и уже вроде бы собирался взвести курок, потом вздохнул, покачал головой и вернул оружие лейтенанту.

– Хотелось бы попробовать, да ведь если промахнусь, об этом узнает вся армия, а? Я этого не переживу.

Говорил генерал громко, и Шарп понял, что стал невольным участником небольшого представления. Хилла не интересовала винтовка – он просто хотел отвлечь людей от тревожных мыслей. А заодно и польстил им, признав, что не умеет делать то, что делают они. И действительно, солдаты уже ухмылялись. Шарп задумался. Генерал Хилл показал, как можно поднять настроение людей, и Шарп восхищался им. Но восхищался он и сэром Артуром Уэлсли, который никогда бы не снизошел до такого спектакля. Люди для сэра Артура словно и не существовали, но зато дрались как черти, чтобы заслужить его сдержанное одобрение.

Шарп никогда особенно не задумывался над тем, почему одни рождаются офицерами и джентльменами, а другие нет. Он перескочил разделяющую их пропасть, да только вот система совсем не стала от этого менее несправедливой. Впрочем, жаловаться на несправедливость мира это примерно то же самое, что ворчать на солнце, которое бывает слишком жарким, или винить ветер в том, что он меняет порой направление. Несправедливость была всегда и всегда будет, а чудом Шарп считал уже то, что некоторые, вроде Хилла и Уэлсли, получив богатства и привилегии через незаслуженные преимущества, сумели-таки достичь высот в избранных областях и превзойти других. Не все генералы хороши, многие просто плохи, но Шарпу везло – он служил под началом людей, знавших свое дело. Ему было наплевать, что сэр Артур Уэлсли сын аристократа, что его продвижение по карьерной лестнице обеспечивалось деньгами и что забота о людях столь же свойственна ему, как адвокату понятие милосердия. Главным было другое: длинноносый засранец умел побеждать.

Сейчас важно было отбить атаку тех вот собравшихся внизу французов. Колонна, намного больше первой, тронулась с места, подгоняемая барабанным боем. Французы кричали, ободряя друг друга и, возможно, находя дополнительное мужество в том факте, что британские пушки не могли достать их с другого берега. Но тут, к радости британцев, выпущенный из гаубицы снаряд взорвался прямо перед центром колонны. Артиллеристы били вслепую, наугад, перебрасывая снаряды через семинарию, однако делали это настолько хорошо, что после первого же выстрела восторги французов приутихли.

– Бьем только из винтовок! – предупредил Шарп. – Стрелять без команды. Хэгмэн! Видишь того верзилу с саблей?

– Вижу, сэр.

Хэгмэн слегка переменил положение, прицелившись в высокого офицера, гордо вышагивающего впереди и, похоже, совсем не думающего о том, какую отличную мишень он собой представляет.

– Не забывайте про лестницы, – напомнил Шарп остальным и, шагнув к парапету, поставил ногу на карниз, поднял штуцер и прицелился в солдата с лестницей.

Целился он в голову с таким расчетом, что пуля попадет в живот или пах. Ветер бил в лицо и отклонить пулю не мог. Шарп выстрелил, и дым мгновенно застелил глаза. Сразу за ним выстрелил Хэгмэн, а потом открыли огонь и остальные. Мушкеты пока молчали. Шарп прошел влево, туда, где дыма было меньше, и сразу увидел, что высокого офицера с саблей уже нет, как нет вообще никого, кому было суждено попасть под пулю. Колонна прошла по раненым и убитым. И только брошенную лестницу подхватил кто-то из третьей или четвертой шеренги. Он опустил руку в сумку, нашел патрон и начал перезаряжать.