Воин в осаде

— Этот дизайн, мессере, совершенно точно переносили с «Палатино»! — страстно шевелил механик пальцем пучки мышц СЭД-а, посматривая на меня с победным видом, — Переносили один в один, не размышляя! Затем, чтобы не заниматься настройкой, си! Затем они просто убавили питание! Один экземпляр, си? Зачем настраивать столь сложную технику, когда можно заставить её еле шевелиться?!

— Не думаю, что вы правы, — отвечал я, кривя душой, — Это бывший тренировочный доспех принцев, его не могли сделать менее чувствительным чем оригинальную машину. В нем бы тогда пропал смысл!

— О, нет! С связью тут полный порядок! Энергии мало, потому что объём заложенных мышц выше, чем нужды оператора этого устройства! Все волокна здесь короче! Импульс быстрее! Смотрите, мессере, я покажу вам расчеты!

Не изучай я всю юность «Паладинов», готовясь вступить в ряды механизированной гвардии доброго короля Генриха Двенадцатого, то осилить приводимые итальянцем аргументы было бы почти невозможно. Однако, не понаслышке знакомый с терминами вроде «силы псевдомышечного импульса», «обратная аурная связь» и «резонанс Стахова-Оливье», я в принципе понял суть того, что хотел сообщить мне механик.

Заменив сдохший ЭДАС «Свашбаклера» на его нормальный рабочий аналог, я бы потерял доспех на длительное время, необходимое, чтобы медленно и аккуратно переучиться на кардинально новую схему управления движением, которая весьма сильно бы отличалась от схемы управления «Паладином». К счастью, ограничить ЭДАС было лишь вопросом техники, с которой у нас сейчас был полный порядок, но у Виллермо Завоначчи было альтернативное и более соблазнительное предложение — не тормозить эфирный двигатель, а избавить «Свашбаклер» от избытков мышц, грубо скопированных с «Паладина».

— Мессере, тут всё очень просто! — вещал мастер, — Мы ставим ЭДАС, си? И удаляем по 30 процентов волокон из ног и рук. Я вас уверяю, вы их не задействуете при всём желании! Точнее, это вполне… вполне можно сделать, если подключить доспех по старинке к железнодорожному полотну, да! Только зачем вам нужна возможность разорвать собственное тело и мозг, прыгнув на полсотни метров вверх? Это избыточность! Это незадействованная избыточность!

А если убрать лишние волокна, проложив вместо них полужидкие хирургические накопители, имеющиеся у Завоначчи в избытке, если поставить при этом стандартный ЭДАС, если «мессере Эмберхарт» сможет уделить хотя бы полдня на калибровку «Свашбаклера», то он, скромный мастер, будет счастлив увидеть меня более чем удовлетворенным! Сроки? Мессере, тут сроки будут так смешны, что… давайте прямо скажем, завтра мы уже сможем начать калибровку! Стоимость моих услуг? Оу, боюсь, что дальше нам смеяться не получиться. Давайте посчитаем…

Не так страшны оказались цены на услуги мастера, как заявленная им стоимость накопителей. Все-таки, эти сверхпрочные полупрозрачные трубки с гелем зеленоватого цвета предполагалось отрезать кусками от 5 до 20 сантиметров, затем внедряя их в плоть или механизмы аугментированного человека, а «Свашбаклер» хотел сразу 12 метров. В наличии на «Хильде» эти метры были, но здесь уже потребовалось вызвать целый консилиум из капитана Зедда и его лейтенантов, чтобы они, вместе с Завоначчи, смогли придумать мне счет.

Его я, скрипя сердцем и кошельком, оплатил. Впрочем, о опустошенной половине принесенного из Токио чемодана горевать особо не получилось — «Паладин» был собственностью Японии, выданной мне для решения конкретных поручений и выполнения просьб того же тай-сёгуна. Как дали, так и заберут. А вот «Свашбаклер» был уже моей и только моей собственностью.

К следующей своей запланированной остановке я идти не хотел. Но, как обычно, было нужно. Необходимо.

Распутин, весь чумазый и растрепанный, вручную загружал снаряды в раскрытый погреб «Кагуры». Богатырь, нимало не смущаясь нелепостью своего внешнего вида, заключавшегося в саже и подштанниках, брал подмышку артиллерийский снаряд, а затем поднимался с этой здоровенной дурой по шатающейся приставной лестнице. Вставал, неторопливо ловя равновесие, затем, поймав, ловко перехватывал смертельный подарок двумя руками, аккуратно запихивая его в приемник. Сделав дело, он, чаще всего, спрыгивая с падающей вместе с ним лестницы, затем приставлял её обратно и повторял упражнение.

Сев неподалеку, я извлек сигарету и, прикурив, позвал друга. Поговорить.

Друга ли?

— Что хотел? — сумрачно спросил Евгений, вставая надо мной с упертыми в бока руками.

— Я не защитил твоих. Вина на мне. Что будем с этим делать?

Прелюдии, дипломатия, вежливость, такт? Не нужно. Парень еще не пережил горе, а мне нужно быть уверенным, что снаряд из «Кагуры» не прилетит в «Хильду» или куда-либо еще. Княжич «не такой», я «не такой», наши отношения «не такие», но речь идёт не о двух подростках с их мелкими личными проблемами. Распутин мой гость, под моей защитой. Именно я не уберег его людей, которых истребили просто потому, что они оказались у нападающих на пути.