Воин-Пророк

Люди умирали тысячами, хватая ртом раскаленный воздух — каждый следующий вдох давался все тяжелее, — втягивали сквозь обугленное горло последние мгновения мучительной, призрачной жизни. Жара, подобная прохладному ветру. Черные пальцы, судорожно скребущие палящий песок. Застывшие, восковые глаза, устремленные на слепящее солнце.

Скулящее безмолвие и беспредельное одиночество.

Эсменет брела рядом с Келлхусом, волоча по песку ноги, которых уже не чувствовала. Над головой пронзительно вопило солнце, и Эсменет давно перестала задумываться, каким образом свет может производить звук.

Келлхус нес Серве на руках, и Эсменет казалось, что никогда еще она не была свидетелем чего-либо столь же победоносного.

Потом он остановился, глядя в темную даль.

Эсменет покачнулась, и причитающее солнце завертелось над ней, но Келлхус оказался рядом и поддержал ее. Эсменет попыталась облизать пересохшие губы, но язык слишком распух. Она посмотрела на Келлхуса, и он улыбнулся, невероятно сильный…

Он откинулся назад и крикнул туманным клубам далекой зелени и изгибам сверкающей на солнце реки. И слова его разнеслись до самого горизонта:

— Отец! Мы пришли, отец!

4111 год Бивня, начало осени, Иотия

Сердитый взгляд Ксинема заставил его умолкнуть, и трое мужчин отступили в темную пещерку, туда, где стена вплотную подходила к одной из построек отгороженного района. Труп воина-раба они уволокли с собой.

— Я всегда думал, что эти ублюдки — народ крепкий, — прошептал Кровавый Дин; глаза его все еще были безумны после убийства.

— Так оно и есть, — негромко отозвался Ксинем. Он осмотрел полутемный внутренний двор — хитроумная коробка, состоящая из открытых пространств, глухих стен и изукрашенных фасадов. — Багряные Шпили покупают своих джаврегов в Шранчьих Ямах. Они и вправду народ крепкий, и тебе лучше об этом не забывать.

Зенкаппа самодовольно ухмыльнулся в темноте и добавил:

— Тебе повезло, Дин.

— Клянусь яйцами Пророка! — прошипел Кровавый Дин. — Да я…

— Тс-с-с! — шикнул на них Ксинем.

Он знал, что и Дин, и Зенкаппа — люди хорошие, сильные, но их готовили сражаться на поле битвы, а не красться по темным закоулкам. И Ксинема задевало то, что они, похоже, неспособны были осознать важность стоящей перед ними задачи. Он понял, что жизнь Ахкеймиона ничего не значит для них. Для них он колдун, мерзость. Маршалу казалось, что после исчезновения Ахкеймиона они облегченно перевели дух. Богохульникам не место в компании благочестивых людей.

Но если Дин с Зенкаппой и не прониклись важностью задачи, то прекрасно понимали, с какой смертельной опасностью она сопряжена. Красться, подобно ворам, мимо толп вооруженных людей — то еще развлечение, но пробираться среди Багряных Шпилей…

Ксинем знал, что оба они напуганы — отсюда и вымученный юмор, и пустая бравада.

Ксинем указал на ближайшее здание, стоящее на другой стороне двора. Его нижний этаж представлял собой длинную колоннаду, обрамляющую черноту внутренних помещений.

— Вон те заброшенные конюшни, — сказал он. — Если нам хоть немного повезет, там есть проход в казармы.

— Пустые казармы, я надеюсь, — прошептал Дин, изучая темные силуэты зданий.

— На вид — пустые.

«Я спасу тебя, Ахкеймион… Я исправлю то, что натворил».

Багряные Шпили обосновались в просторной, укрепленной резиденции, относящейся, судя по виду, ко временам Кенейской империи, — как предположил Ксинем, некогда здесь располагался дворец давно почившего кенейского губернатора. Они наблюдали за резиденцией больше двух недель, пережидая, пока огромные вереницы вооруженных людей, повозок с припасами и рабов, несущих паланкины, вытекут из узких ворот на запутанные улочки Иотии, чтобы присоединиться к войску, двинувшемуся через Кхемему. Ксинем не знал, сколько точно людей у Багряных Шпилей, но полагал, что их многие тысячи. Это означало, что сама резиденция должна состоять из бесчисленных казарм, кухонь, кладовых, жилых помещений и официальных покоев. Получалось, что, когда основная масса школы отправится на юг, немногим оставшимся трудно будет воспрепятствовать проникновению незваных гостей.

Это было хорошо… Если, конечно, Ахкеймиона и в самом деле держали здесь.

Багряные Шпили не посмели бы взять колдуна с собой. В этом Ксинем был уверен. Дорога — не лучшее место для разбирательств с адептом Завета, особенно когда приходится путешествовать вместе с его учениками. И уже один тот факт, что Багряные Шпили оставили здесь группу людей, означал, что у школы имеется в Иотии неоконченное дело. И Ксинем готов был побиться об заклад, что Ахкеймион и есть это дело.

Если же его здесь нет, тогда, скорее всего, он мертв.

«Он здесь! Я чувствую!»