Воевода

— Боярин, чего изволишь? — склонился в полупоклоне Андрей.

— Давай по-простому, не юродствуй. Мы вместе должны выполнить работу. Потом я — домой. Если нас ждет успех, думаю, оба не останемся не замеченными. Потому работаем дружно. Хочешь — можешь доносить на меня Выродову. Думай и решай сам.

Андрей не ожидал от меня настолько прямого обращения и покраснел.

— Прости, боярин. Начальства много, все помыкают, думают — лучше меня знают. Тебя тоже поначалу за выскочку принял. Слова твои принимаю и помогу чем могу.

— К дому Голутвина веди.

Мы пошли по заснеженным улицам. Это у нас в Вологде снег был, как и положено — белый. А в Москве — серая снежная каша. Немудрено — пепел от многих печей, навоз, грязь — все перемешалось человеческими ногами и конскими копытами.

Жил боярин Голутвин недалеко, в чем я и не сомневался. Не будет же боярин из дворцовых на окраине жить? Были на месте через десять минут.

— Прости, боярин.

— Называй Георгием.

— Поздновато уже, могут не принять.

— Попробуем, стучи.

Андрей кулаком стал бить в ворота. Долго никто не отпирал. Затем послышались шаги.

— Ну, кого там нечистая носит на ночь глядя? Нет дома никого!

— Открывай калитку! — заорал Андрей. — К тебе боярин из Разбойного приказа! Али плетей отведать хочешь?!

Калитку отворили. Во дворе стоял пожилой слуга. Увидев Андрея в кафтане служивого, мужик растерялся.

— Боярыни и прислуги нет дома, в вотчину отбыли. Один я тут сторожую. Как схоронили боярина нашего, так и уехали все.

Слуга всплакнул. То ли над судьбой убитого боярина, а может — потому, что его одного оставили в большом доме.

— Ладно, будет. Мы ненадолго. Убийцу боярина твоего ищем.

— Да чем же я могу помочь?

— Мы на улице будем говорить или в дом пустишь?

Слуга отступил в сторону. Мы прошли во двор, подождали, пока он запрет калитку, и вместе вошли в дом.

Парадные сени сразу впечатлили размерами. Мы сняли верхнюю одежду, и слуга провел нас в гостиную.

На столе одиноко горела свеча, углы комнаты оставались в темноте.

— В чем боярина хоронили?

— В одеже.

— Подожди, Андрей, — прервал я не в меру ретивого сыскного помощника и обратился к слуге: — Ты скажи — тело обмыли, одели в чистую одежду, так?

— Так. Я и обмывал, а одевали мы вдвоем с Пронькой. Одному мне не управиться было.

— Понятно. А где одежда, в которой его домой привезли, — та, что в крови?

— Где ей быть — выбросили, боярин.

У меня екнуло сердце.

— Куда?

— Известное дело — на помойку, что на заднем дворе.

— Веди! Да, факелы возьми.

Слуга принес два факела. Мы оделись, зажгли пропитанную смолой паклю и пошли вокруг дома — на задний двор. Помойка была в задах хозяйского двора, подальше от боярских глаз.

— Вот она, — ткнул слуга пальцем.

Скомканная, окровавленная и смерзшаяся

одежда валялась сверху. Хорошо, что все из дома выехали, и слуги не успели залить одежду помоями.

Андрей вытащил из выгребной ямы обледенелый ком и протянул слуге:

— В дом неси, к печке — пусть лед растает; там и осмотрим.

Слуга возроптал было, но Андрей глянул строго, и слуга покорно пошел за нами со страшным окровавленным тряпьем в руках.

— Печь на кухне топлена?

— Должна быть теплая, к ночи топил.

Мы сбросили в сенях тулупы, прошли на кухню и положили тряпье перед печью. Уселись на скамью, разглядывая смерзшийся ком. Шло время, с одежды натекла лужа воды пополам с кровью.

— Возьми тряпку, вытри!

Слуга дрожащими руками вытер натекшую воду, мы же с Андреем аккуратно развернули одежду и разложили ее на полу.

Я внимательно стал рассматривать последнее уцелевшее свидетельство гибели боярина, надеясь восстановить картину его убийства и обнаружить детали, проливающие свет на события десятидневной давности. Кафтан немного поношен, обшлага у рукавов пообтерты, но ткань хорошей выделки, не иначе — английское сукно. На спине, напротив сердца, красовалась прореха. Я прикинул: сантиметра четыре — четыре с половиной длиной. Перевернули кафтан. Тут тоже была прореха, но маленькая — не более сантиметра. Точно — выходное отверстие.

— А скажи-ка, любезный… э… э…

— Агафоном меня назвали родители.

— Агафон, а боярин толстый был?

— Не сказать, что толстый, дородный — это да.

— Андрей, встань рядом со мной.

Андрей подошел ко мне.

— Агафон, посмотри — у боярина какая фигура была? На кого из нас он был более похож?

— Дык, вы оба худосочные будете.

— Андрей, иди надень тулуп.

Андрей, если и удивился, сумел не подать вида — сбегал в сени и вернулся уже одетый, даже шапку натянул.

— Агафон, а сейчас в тулупе — похож фигурой?

— Вроде похож.

— Андрей, надень кафтан боярина.

— Да он же мокрый и это… в крови, — запротестовал мой помощник.

— Кровь отмоем опосля, надевай.

Андрей поднял с пола кафтан убитого, отжал его — да так, что кафтан затрещал по швам, встряхнул и надел поверх тулупа.

— Агафон, теперь — похоже?

— Телом — вылитый боярин будет, — с ужасом выдавил бедный слуга, не понимая смысла моих действий.

— Вот что, Агафон, найди-ка мне две лучины, да подлиннее.

Я развел руки и показал, какой длины лучины мне требовались. Вскоре Агафон вручил мне их.

— Андрей, подними левую руку.