Водораздел

В это же время по региону прокатилась волна подозрительных смертей. Одной из первых ее жертв стал бывший спикер Крайсовета Макарихин, в это время занимавшийся народным целительством. Незадолго до смерти он как–то загадочно обмолвился, что покойного мэра Кротова в гробу нет, и что он знает про Агаркова все. За ним последовал другой видный лидер демократического движения по фамилии Захаров, вице–спикер Краевой Думы. Он скоропостижно скончался после одной тусовки с последующим фуршетом в городе Беловодске. Тело обнаружил водитель по возвращении в Великоволжск, который очень удивился, осознав, что он больше двух часов вез из Беловодска труп. Вскоре после этого из окна выбросился начальник краевого отделения федерального казначейства, причем случилось это в самый канун дефолта в августе 1998 года.

Зато рос и крепчал авторитет губернатора, переходящий в культ личности. Портреты губернатора висели в каждом официальном учреждении, независимо от того, было ли оно подчинения регионального, муниципального или федерального. В родном селе губернатора Вороново в Шалайском районе в местной церкви лик губернатора был запечатлен на иконостасе, а в районном центре Шалайске на центральной площади стоял его бюст.

Что–то недоброе таилось в атмосфере края, и многие местные пикейные жилеты приписывали это зловещей карме места, на котором был выстроен Великоволжск, над которым возвышалась настоящая лысая гора.

…

Снова степь бескрайняя, только где–то вдали на линии горизонта лес в синеватой дымке. А впереди по–прежнему скачет бешеным галопом конь бледный. А вокруг степь да степь… Гарью пахнет… При этом душно и воздух спертый, будто перед грозой. И надо во чтобы то ни стало коня этого догнать и оседлать. Иначе всем хана… А навстречу женщина с коромыслом, на котором два ведра болтаются. А губы уж пересохли, сил нет дальше бежать.

— Дай, что ли, хозяюшка, воды напиться.

— Пей, сколько сможешь проглотить. Да смотри не захлебнись.

Вода студеная, ключевая. А глаза поднимешь — глядь у хозяйки той вместо лица череп да две пустые глазницы. А то, что казалось коромыслом, на самом деле — коса. А в ведрах там, где вода должна быть, черви копошатся. Смотрит и ухмыляется.

— Ну, что напился? Еще хочешь?

А сверху, с самых небес зычный зов раздается, и явно это звук трубы Иерихонской, а значит — на пороге Апокалипсис. Значит, напрасны были все усилия, и никому уже не спастись…

Начальник службы экономической безопасности УФСБ по Приволжскому краю полковник Алексей Брусницын открывает глаза. За окном яркое солнце, а на столе звенит трубным голосом красный аппарат — выходит, главный уже у себя. Сколько времени? Ни фига себе, пятнадцать минут десятого.

Полковник вспомнил, что отрубился около пяти утра, когда в окна краевого УФСБ забрезжил рассвет. Накануне он до позднего вечера был на полигоне на стрельбах вот откуда череп и пустые глазницы во сне, тьфу ты привязалась эта пакость, а после, как полагается, выпивал с командиром спецназа УФСБ подполковником… Потом на мобильник срочно позвонил генерал и потребовал… Потребовал оперативную справку к утру… Пришлось возвращаться на рабочее место и всю оставшуюся ночь сидеть на бумагами… Кажется, справку все–таки соорудил.

«Вот только… Вот только… Как же зовут этого черта?… Ка–лин–кин…Как же он живет, с такой фамилией…»

Полковник облизал пересохшие губы и взял трубку.

— Полковник Брусницын, — произнес он, хотя отлично понимал, что звонить на этот аппарат может только один абонент, а потому это не более чем идиотская формальность.

— Ты чего там уснул, что ли? — услышал он, — давай быстро дуй ко мне с докладом.