Во славу Отечества

С ужасом смотрел Кляйстер, его корпус за считанные минуты прекратил своё существование, так и не произведя по врагу ни одного выстрела. Стоя на возвышенности, старый вояка отчетливо видел как его офицеры вместо того, чтобы остановить предательство нижних чинов покорно поднимали руки, терпеливо дожидаясь прибытия русских кавалеристов. Несчастный Кляйстер не мог перенести такой подлой измены, и когда подъехавшие к нему русские всадники потребовали сдачи оружия, он застрелился, оставшись верен долгу и чести своему императору. Его примеру захотел последовать адъютант. Он уже достал из кобуры свой пистолет но, подержав холодное дуло у разгоряченного виска, он неожиданно изменил своё решение и сдался противнику. 

Как только сдача была завершена, пленных построили в колонны и отправили в Будапешт, под минимальной охраной, пообещав отпустить всех по домам, как только пленные подпишут соответственные бумаги в штабе армии.   

Обрадованные одержанной победой, русские кавалеристы устремились на Братиславу, к которой прибыли  днем 19 ноября. Подобная задержка была вызвана преодолением гряды холмов, находившихся на подступах к городу, через которые в быстро темнеющем ноябре, с трудом перебирались русские тачанки. Узнав о сдаче частей Кляйстера, гарнизон Братиславы, практически запертый в своих казармах огромной толпой, так же поспешил сложить оружие. Его нейтралитету в течение суток с момента восстания, очень во многом способствовало мнимое письмо генерала Дроздовского, которые агенты Щукина распространили как среди восставших, так и среди солдат гарнизона. В нем говорилось, что в случаи если австрийцы применят оружие против мирного населения города, то с этого момента они будут лишены права считаться военнопленными, а как преступники будут переданы военно-полевому суду с немедленным расстрелом. 

Стиль письма во многом устрашил австрийцев и когда Дроздовский прибыл в Братиславу, сдавшийся в плен начальник гарнизона полковник Шмец, браво рапортовал ему, что распоряжение господина генерала полностью выполнен, чем вызвал некоторое недоумение командующего. 

Появление русских в Братиславе, вместе со сведениями о том, что Макензен в скором времени не придет, способствовало быстрому отрезвлению австрийского монарха и его окружения. Утром 20 ноября с дрожью в голосе генерал Штрауссенбург доложил императору Карлу, что он может рассчитывать только на столичный гарнизонный полк, больше сил в распоряжении его Величества не было. Едва генерал окончил свой доклад, как поступило сообщение, что разъезды русской кавалерии уже подошли к городу с востока и в любой момент может начаться штурм столицы. Отпустив уже ставшего не нужным Штрауссенбурга, император срочно вызвал к себе дипломатов приказав им срочно готовиться к началу переговоров.   

В сторону русских были направлены парламентарии к генералу Дроздовскому, с предложением прибыть к императору во дворец на переговоры 21 ноября. Не зная, как разворачиваются дела у Каледина, Дроздовский решил не тянуть время и принял предложение австрийцев, предупредив их, однако, что любая попытка подтянуть к Вене войска будет рассматриваться как провокация со всеми вытекающими из этого последствиями. 

Встреча была назначена на 11 часов утра, но вместо себя Дроздовский решил послать генерал-лейтенанта Данилова, чья пехота, двигаясь исключительно на грузовиках, сумела этой ночью наконец-то догнать оторвавшуюся от них кавалерию. Попутно перед этим генерал принял капитуляцию старой цитадели Комарно, чей комендант, едва убедившись в разгроме и сдаче корпуса Кляйстера и дивизии Дьердя, поспешил сдаться  русской пехоте на почетных условиях. 

Во время движения делегации по мосту через Дунай, она была неожиданно обстреляна из пулемета группой фанатично настроенных офицеров, засевших на верхнем этаже близлежащего дома. Они приняли Данилова за Дроздовского и открыли огонь, на поражения надеясь, что смерть командира внесет сумятицу в русских войсках и даст время для подхода Макензена или верных императору частей с итальянского фронта. В результате обстрела генерал был серьезно ранен и через полчаса скончался от полученных  ранений. 

Сопровождавший на переговоры генерала конвой, ворвался в дом и после короткого, но очень яростного боя уничтожил заговорщиков, после чего, взяв раненых и убитых, отбыли в ставку к Дроздовскому со свидетельствами коварства австрийцев. 

Гневу и негодованию Дроздовского не было предела, не дожидаясь прибытия новых парламентеров, генерал зашел в одну из пригородных венских аптека и прямо по телефону позвонил во дворец австрийского  владыки. На плохом немецком языке, он потребовал 22 ноября, прибытия к себе в ставку австрийского императора с текстом о безоговорочной капитуляции войск столичного гарнизона и всей остальной империи. В случаи отказа сдаться, город будет взят штурмом. Столь резкое заявление было обусловлено не только душевными  эмоциями генерала, но и известие о сдаче корпуса Макензена.