Во имя отца и сына

- Ну что ж, - снисходительно молвила Лика, - если так немного нужно для вашего счастья, готова услужить… - И достала из сумочки книжонку "Голубое безумство". Положила ее перед собой и, прежде чем сделать дарственную надпись, задумалась, прикрыв маленькой ладонью глаза: ей хотелось написать что-то сногсшибательное, архиоригинальное. Но большим умом Лика никогда не отличалась. И она написала:

"Гениальному Климову.

Дорогой Петр Васильевич!

Я счастлива,

что живу с Вами в одном городе".

Климов взял книгу, поблагодарил и, взглянув на обложку, вытаращил глаза:

- Почему "Голубое безумство", а не фиолетовое или не серо-буро-пластмассовое? - И поняв, что опять сгоряча задел авторское самолюбие, добавил извинительно: - Интригующе, черт возьми! Будем читать.

- Я буду ждать вашего отзыва. Хорошо? Для меня это очень важно. Ваше мнение…

- А как я вам сообщу?

Лика взяла из его рук книжку и на обложке написала свой телефон.

Климов предложил ей чашку кофе, она охотно согласилась.

Вечером того же дня Матвей из своей квартиры звонил Лике:

- Докладывай, крошка Лика, как прошла первая встреча?

Она осыпала его градом вопросов:

- Ты с ним говорил? Что он обо мне сказал? Как он…

- Я его увижу только завтра, - прервал ее Златов. - Ты очаровала его?

- Да, - торжествующе подтвердила Лика. - А он симпатяга.

- Угощал?

- Кофе с коньяком. И без пирожного.

- Холостяки пирожного не держат. Коньяк заменяет. Ну что ж, действуй решительно и в темпе.

- Завтра я ему буду звонить.

- Это зачем? Он просил?

- Нет. Я скажу, что очерк сдала в АПН, принят, пошел на заграницу. А теперь решила написать книгу о нем и уже даже с издательством договорилась.

- Так быстро? Не годится. Денька два повремени.

А утром Климов спрашивал Златова, показывая ему "Голубое безумство":

- Послушай, Матвей, ты не знаешь такую писательницу или журналистку Лику Травкину?

- А что такое? - Златов никогда не торопился с ответом. - "…Я счастлива, что живу с Вами в одном городе…" - прочел он дарственную надпись. А про себя с иронией подумал: "Следовало бы добавить: "И мечтаю жить с Вами под одной крышей". Женщины умеют скрывать свои мысли, недоговаривать, опускать концы в воду".

- Да вот подарила вчерашняя, писать обо мне хочет.

- Ну и как она? Молодая, умная?

- По-моему, просто сексуальная особа. Морочила мне два часа голову. Ничего она не напишет. А книжка ее - это какой-то бред. Отрыжка старой декадентщины… Она тут телефон оставила. И неспроста. Послушай, если она позвонит - я уехал в Курск. Вернусь через полгода, через… год, не раньше.

- Как это понимать? - Златов озадаченно склонил набок голову. Он был огорчен и не мог этого скрыть.

- Я ее сразу раскусил.

- Боишься влюбиться?

- В такую? Нет. Можешь быть спокоен: эта не для меня.

Вечером из дому Матвей звонил Лике:

- Как дела, невеста?.. Должен тебя огорчить.

- Что такое, мой мальчик? - Лика насторожилась.

- На Петю поставь крест.

Последовавшая затем долгая пауза свидетельствовала о замешательстве на другом конце провода. Потом маленькая вспышка надежды, и упавший голос Лики уточнил:

- Ты имеешь в виду Петра Васильевича?..

- Ну, конечно, не Петра Первого. - И снова пауза, скорбная, глубокая, точно пропасть. Матвей понял, что Лика не в состоянии задать следующий вопрос, и он попытался ответить на этот и на следующие возможные вопросы: - Думаю, что отчасти причиной твоя книжка. Она его взбесила. Я ведь тебя предупреждал, что он старомоден и во взглядах и во вкусах.

- Я не думала… А впрочем, рано или поздно, все равно пришлось бы ему показать "Голубое безумство", - оправдывалась Лика.

- Рано или поздно - не одно и то же. Это две большие разницы. Ты показала рано. А нужно было показать поздно. Понимаешь, поздно теперь поднимать шум из-за какой-то книжонки, которой грош цена на одесской толкучке.

- Ты так считаешь или так думает твой шеф? -ощетинилась Лика.

Златов пожалел о сорвавшейся фразе, поспешил успокоить подопечную:

- Он, он, конечно, он.

- Ну так передай своему шефу, что за него я и гроша не дам, даже в старых деньгах и на той же одесской толкучке в самый базарный день! Передай, пожалуйста. - Лика оправилась от первого замешательства, выпустила коготки и ощерила зубы.

- Послушай, крошка, ты же умная женщина, - здраво рассудил Матвей. - Стоит ли огорчаться о потере того, чего не имела?

Вместо ответа послышались короткие гудки: Лика положила трубку.