Внутри ауры

"— Мы приняли решение, Человек. Ты любишь жизнь, то есть нас. Мы будем отныне относиться к тебе так, как ты относишься к нам. Пока ты любишь жизнь, жизнь будет любить тебя. Когда ты утратишь любовь, ты исчезнешь. Согласны, коллеги?"

Компания разом поддержала слова товарища. Человек засиял от счастья и решил по возвращении домой рассказать об этом своим сородичам.

"— Теперь можешь идти домой, Человек. Но напоследок… Есть ли у тебя ещё подобные музыкальные произведения?"

Мама закончила свою легенду, как и всегда поцеловала меня в макушку, а затем удалилась. Я не выполнила условие нашего старого ритуала и не уснула. Долгое время я обдумывала и разбирала в голове суть и мораль услышанной легенды. Сколько надо человеку времени, чтобы прийти к бескорыстной и абсолютной любви? Как можно постоянно любить жизнь за все её выходки, подставы и погрешности? Почему тот, кто благодарен и любит без какой-либо причины, страдает от боли и совсем скоро должен умереть? Разногласия и противоречия сражались в моей голове за правду, не в силах заключить перемирие. Но вскоре я успокоилась. Это наступило в тот миг, когда я покинула поле битвы ценностей и благодетели, вспомнив, что легенда была лишь плодом фантазии моей мамы. И сюжет, и финал — это всего лишь части её сугубо личной реальности. Нашего отдельного мира.

3.

В тот вечер была последняя история мамы. По крайней мере, доступная моему здоровому пониманию. Последующие события казались спланированными злым роком. Папа стал менее контактным, его поведение день от дня начало меняться. Он то лежал скрюченным от боли в позе эмбриона, то благодушно скитался по квартире, искрящимися глазами созерцая по углам транслируемые его сознанием кадры. Обезболивающие препараты не помогали в периоды приступов, а странные трансоподобные состояния учащались. И я, и мама пребывали то в ужасе, то обливались слезами, не зная, чем мы можем помочь отцу. Вскоре с новыми снимками МРТ мы снова обратились к онкологу. Он сказал, что опухоль начала оказывать сильное давление на участки головного мозга, отвечающие за эмоции, зрение и слух. Что разрастание глиомы с невероятной скоростью поражает нейронные сети, тем самым искажает мировосприятие и поведение папы.

— Как мы можем помочь? Чего нам ожидать?

— Никто уже не сможет помочь. Операции и продолжение химиотерапии его организм может не выдержать. — с печалью в голосе вынес приговор врач. — Будьте готовы ко всему. Сейчас его мозг находится во власти опухоли и неизвестно, как та себя поведёт.

Мама не выдержала и зарыдала прямо в кабинете. Мне еле удалось вывести из больницы ее обмякшее тело и довезти ее до дома. Несколько дней она продолжала проливать слезы над своим горем. Отец изредка поднимался с постели и бродил точно в сомнамбулическом сне по комнатам. Остальное время он проводил в лежачей застывшей позе, выкрикивая невнятные бредовые высказывания. Если раньше галлюцинации приносили ему благодушие, то в последнее время они пробуждали в нём лишь животный страх, заставляющий звать в холодном поту на помощь и метаться из стороны в сторону.

Мама больше не отходила от папы ни на шаг. Она сопровождала его в умалишённых скитаниях по квартире, успокаивала его двигательные порывы, пыталась отыскать смысл в его словесном потоке. Она не ощущала усталости и готова была не спать сутки напролет. Женщина продолжала сопровождать любимого смертельно больного человека в его реальности, пока сама не начала сходить с ума.

Я не обращала внимания на её затворничество. Денег хватало, а в таком состоянии было бы недопустимо общаться с людьми. Но потом грянули более существенные изменения. Мама, пока отец спал, без какой-либо причины начала переставлять вещи местами. Утварь, годами стоявшую на одной и той же полке, она брала и перемещала на другую позицию. На вопросы она отвечала одной и той же фразой: «навожу порядок». Теперь коллекция книг лежала на месте зимних вещей в шкафу, нижнее бельё — в серванте, а посуда — на полке с обувью. Я тайно пыталась вернуть основную часть на место, но хаос с каждым днём разрастался.

Мама практически ничего не ела и большую часть времени находилась у постели папы. Она прислушивалась к его лихорадочным изречениям, которые перескакивали от радостных к негативным. Вскоре я заметила, что у мамы в руках появился блокнот. Она что-то самозабвенно записывала. Документация велась и рядом с папой, и наедине с собой. Когда мне всё-таки удалось заглянуть в записи, то я увидела числа. Беспорядочный набор цифр разного размера заполонил пространство трети блокнота. Как я ни старалась, смысл мне понять не удалось. Моё недоумение мама игнорировала и молча уходила в комнату к папе. Лишь однажды у меня получилось у неё выудить информацию.

— Это координаты.

Я остолбенела, ведь в тот момент впервые за неё по-настоящему испугалась.

— Мам, какие координаты?! Что ещё за координаты?!

— Того места, где находится наш папа.