Внутренний Замок или Обители

3. Однако продолжим то, о чем говорили. Шелковичный червь оживает от тепла Духа Святого, и начинает пользоваться духовной помощью, которую наш Господь дал нам всем в Своей Церкви — частой исповедью, проповедью, душеполезными книгами. Это все — духовная помощь, лекарства для души, омертвевшей от нерадения и греха и пребывающей в искушениях. Тут душа начинает жить и питается этой пищей, душеполезными размышлениями, пока не достигнет духовной зрелости. Вот что мне важно, в остальном важности мало.

4. Когда шелковичный червь вырастет, как я говорила в начале этого рассуждения, он начинает прясть шелковую нить и строить из нее дом, в котором умрет. Я бы хотела, чтобы все поняли: дом этот — символ Христа. Кажется, я где-то читала или слышала, что наша жизнь скрыта во Христе или в Боге, это ведь одно и то же, или наша жизнь — Христос[48]. Читала я это или нет, мало прибавит к тому, о чем речь.

5. Видите, сестрицы, что мы можем сделать с Божией помощью. Сам Господь будет нашей обителью, и мы ее построим в единении с Ним, Он ведь и есть наша обитель. Тут можно было бы сказать, что мы в силах прибавить что-то Богу, я ведь сказала, что Он — наша Обитель, и мы сами можем ее соорудить, чтобы войти в нее. Конечно, можем. То есть можем не отнять от Него, а взять у себя и дать Ему, подобно шелковичным червям. Прежде, чем мы сделаем, что можем, Бог примет от нас этот малый, ничтожный труд и соединит его со Своим величием, сообщая ему такую ценность, что вознаграждением будет Он Сам. Обошлось Ему это очень дорого, и Он присоединит наши малые тяготы к Своим, великим, которые Он перенес ради нас, и сольет их в одно.

6. А если это так, доченьки, поторопимся совершить этот труд, спрядем этот кокон, отказавшись от себялюбия, своеволия и привязанности к земному. Совершим труд покаяния, молясь в умерщвление плоти, в послушание и во все остальное, что вы только знаете. Да поможет нам Бог сделать то, что нас учили делать! Тогда червяк умрет — он ведь умирает, когда сделает, для чего создан — и мы узрим Господа, когда будем в бездне Его величия, словно червяк в коконе. Я говорю: «Узрим Господа», а значит это, что Он Сам соблаговолит открыть Себя, если мы достигнем такого с Ним единения.

7. Теперь посмотрим, во что превратится червь, ибо все, о чем я говорила, к этому ведет. Когда он умер для мира, он выходит из кокона, превратившись в белую бабочку. О, величие Божие! Сколь преображенной выходит отсюда душа, побыв немного в этой бездне, и сколь едина она с Ним! Я сказала: «немного», ибо, по-моему, это длится так с полчаса. Поверьте, это правда, душа сама себя не узнает. Смотрите, какая разница между уродливым червем и белой бабочкой. Так и тут. Душа понять не может, как удостоилась она такого дара и откуда это пришло к ней; то есть, она признает, что недостойна, и хочет восславить Господа, совсем уничтожиться ради Него, умереть тысячу раз. Потом она неудержимо жаждет испытаний, и ничего другого делать не может. Она желает покаянных подвигов, и одиночества и того, чтобы все познали Бога; и еще она очень мучается, что Бога оскорбляют. В следующей обители речь об этом пойдет подробней, ведь в этой, пятой — все как в шестой, хотя там духовные силы проявляются совсем иначе. Если же, когда Бог введет ее сюда, душа постарается продолжать путь, она увидит дивные дела.

8. Посмотрим теперь, как тревожится бабочка, хотя она никогда в жизни не была в таком покое и мире. Она ведь не знает, где ей быть. После дарованной ей милости, ее ничто не удовлетворит на земле, если же Господь часто дает ей этого вина, она каждый раз обретает что-то новое. Она больше не вменяет ни во что свою пряжу, над которой трудилась потихоньку, когда была червяком. Теперь у нее крылья, ей ли довольствоваться ползанием, если она может летать? Вот ей и кажется ничтожным все, что она бы ни сделала для Бога. Подвиги святых не изумляют ее, она узнала на опыте, как помогает Господь и преображает душу, так что даже облик ее совсем другой. Раньше она считала, что неспособна к подвигам, — теперь обрела силу. Она больше не привязана к родственникам, друзьям или имению. Прежде все ее добрые намерения не могли ослабить этих уз, только связывали крепче, теперь же ей в тягость обязанности, которые приходится исполнять, чтобы не противиться воле Божией. Все утомляет ее, ибо она узнала по опыту, что сотворенный мир не может дать ей истинного покоя.