Вновь: ошибка координат

Иду сквозь ночь. Звезд, как всегда, не видно. Они есть. Далекий свет прошлого. Но здесь мы их не видим. Солнечная система далеко. Если ты чужак, то не пугайся. Лишь наука открыла нам их. Телескопы помогли. Тьма Вселенной нам родна. Прячет от света. ИМБ здесь не просто так. Солнечная система и люди имеют единый статус для Вселенной — чужаки в точке координат. Заняли позицию вопреки воле космоса. А иду я потому, что идти надо. Безумец Бэккер, копающий настоящее в прощение прошлого, остался позади. Такие люди опасны своим свойством выживать. Мне же надо определиться с содержанием. Вот и иду. Прямо в сторону того, что здесь называют Тишью. Тюрьма. Ожидаю ее автономность. Тюрьмы делают для сдерживания. Но сдерживать могут не только то, что внутри. Но и то, что снаружи. Этакий сундук, прячет обе стороны мира друг от друга. Возможно, там есть люди. Возможно, разумные. Сейчас надо идти. Прямо по путям. То, что называется тут вокзалом, рядом с остатками лабиринта, открыло мне карту. Там и был указан путь, как и расстояние. За несколько дней преодолею. Нужно преодолеть. В этом смысл. Всегда помни — если ищешь, значит, ты жив. Нашлась кое-какая еда на вокзале. Хоть как-то живу. Но раз безумец Бэккер противится смерти, то и я смогу. Но не для возвращения. Это не просто запрещено. Это навредит всем. Даже тебе, читатель. Если ты не понимаешь, о чем я, — радуйся. Пусть вернуться и есть куда. Надо быть взрослее. Уметь отпускать. Недавно только получилось. Но появился Бэккер. Доказал, жизнь возможна после смерти. Есть куда идти. Прямо. Туда, где еще не ступала нога. Так что иду. Может быть, есть шанс на новую жизнь. Поправка. На остаток жизни. Вряд ли она будет долгой. Да и смысл. Если даже момент, то пусть счастливый. Длина между началом и концом не важна. Слишком хорошо знаю обман перспектив. Для одного день, для другого век. В конце оба будут одинаковы. Вспоминать лучшее. Так что иду. Чуть-чуть загляну за кулисы. Остановки даются с трудом. Этот путь железных линий неровен. Очень холодно. Но холод радует. Доказывает время. Время всегда было против меня. Аномалия для времени. Время — аномалия для меня. Читатель, не смей жалеть меня. Мое положение — заслуга моей жизни. Праведные последствия. Само Наставление этому учит: «Наказание свершается не только руками судьи, но и мыслью виновного». Важные строки этого писания. Если ты не знаешь, что это, то радуйся. Книга — ложь. Но ее части верны. Время и Судьба — вот истинные боги, а мать и отец — лишь инструмент их воли. Я знаю много. Слишком много. Например, названия планет. Ты знал, что планеты ИМБа названы не просто так. Все это пришло из музыки. Музыки, которую познали еще до Наставления. Опус и Кома находятся друг напротив друга, делимые солнцем. Опус — самая маленькая планета ИМБа, это термин, обозначается нумерацией композиции музыканта. Кома, самая большая планета ИМБа, — музыкальный интервал. Насколько я помню, тут есть ошибка в слове. Но какая — не скажу. Давно было. Было принято так. Но этот символизм имеет корни истории. Лучше их умолчать. Может порушить пролог и эпилог. Так вот. Дальше идет газовая планета Глиссандо. Это означает штрих, который дает плавный переход музыки. Странное название, как и все. Потом идет стеклянная планета. Удивительно. Называется Лад. Что-то связано с гармонией нот. Музыка — не мое. Знания мои могут быть неточными. Но хочется поделиться. Возможно, это уже утеряно. Или еще не открыто тобой. Потом идут две близкие планеты — Кантата и Апотома. Две планеты с большим набором ресурсов. Жаль, далеко. Там нет воздуха и воды. Вот такой наш маленький мир. Названия придуманы давно. Помни. Придуманы со смыслом. Все здесь имеет смысл. Семь планет вокруг звезды ИМБ. Я знаю смысл этого ИМБ, хочется поделиться. Такое знаю я и еще, может быть, кто-то. Редкое знание. Пришло неожиданно. Лучше останется со мной. Прости. Так будет безопасней.

12

После шокирующей правды о смерти Морица Рода почти потеряла сознание. Реальность выскользнула из ее рук, пробудив последний, оттого и бескомпромиссный защитный механизм — агрессию. Сначала она начала все громить, будто бы от этого зависела ее стойкость перед враждебным натиском, но с каждой минутой вместе с энергией иссякала и цель защиты. А дальше она не помнит, лишь слова Катарины о ее обезвреживании электрошоком раскрывают пелену тумана прошлого.

Сейчас Рода в сознании, но не спешит, размеренно осмысляет происходящее сейчас — никак не прошлое. Что-то внутри так и просится повременить с выводами или действиями, проталкивая вперед остальных нужду отделиться от окружения, чтобы фокусировка на чем-то маленьком и безопасном возымела восстановительный эффект. Вот Рода и сидит в кресле, поджав ноги и руки, словно комочек, разглядывая небольшой кабинет Катарины: обычный стол с мониторами слева в углу, чтобы был видно помещение, где справа стоит во всю стену стеллаж с ящиками разных размеров. Катарина вытащила стул из-за стола и поставила ближе к Роде, заполнив пустоту в центре.