Внешний враг

Обгорелая куртка Пинского воеводы лежала рядом, в траве, открывая спину покрытую волдырями и клочьями слезающей кожи. По красному мясу, по волдырям, по кровоточащим ранам, ползали какие-то поганые мухи. Похоже, что они досаждали воеводе — он стонал во сне, дергался, но сон его был крепок — чуть слабее смерти. Думая о том, что было вчера, Гаврила покрутил головой, соглашаясь со своими мыслями. День давеча выдался удивительный. Досталось всем — и им и врагам, досталось горя и радости, волшебства и удивительных приключений.

«Умахались вчера…» — подумал Масленников, вспоминая дрожащий лиловый свет, оскаленную драконью морду и неохватную тушу, что еще валялась где-то в полупоприще вверх по склону. От этой мысли плечо снова заныло и он, чуть повернув голову, посмотрел туда, где несколько часов назад решалась судьба талисмана. За деревьями горы, что выбрал себе под логово горный князь, почти не было видно, но скала, с которой Избор вчера сбросил камень, придавивший дракона, торчала над кронами. Масленников представил, что почувствовал дракон, когда с неба на него рухнула глыба и усмехнулся. Потом посмотрел на Избора и тяжко вздохнул, опустив уголки губ. Дракону, конечно, досталось, но ведь и Избору не поздоровилось….

Гаврила в который уж раз с содроганием посмотрел на воеводу и махнул рукой над изуродованной спиной товарища, разгоняя разлакомившихся кровососов. Но это не помогло.

Где-то около крестца рука его на три пальца погрузилась в спину Избора и вышла наружу через затылок, но мухи даже не двинулись с места.

Мелкие обитатели поляны уже успели привыкнуть к странному состоянию Гаврилы, а вот он сам — еще нет. Без удивления, но с каким-то недоверием он посмотрел на свою руку. Потом провел ею по верхушкам травинок. Те даже не шелохнулись, хотя Масленников своими глазами видел, как его ладонь проходит сквозь зеленые стебли.

«Проклятое зеркало!» — подумал он. — «Угораздило же меня сунуться…»

Зеркало Картаги, через которое он прошел, отбирая похищенную старичками «Паучью лапку», наделило его странным свойством проходить без помехи и вреда для себя через камни, деревья и все то, что называлось осязаемым миром. Пока разбирались с драконом, это все было ничего — тварь хоть и плевалась самым настоящим пламенем, опасным для Избора с Исином, и не опасным для Гаврилы, но сама оказалась большей частью такой же бесплотной, как и Гаврила.

Вчера с этим можно было мириться, но сегодня, когда все оказалось позади… В мире обычных вещей он оказался хоть и неуязвим, но бессилен. Бессилен настолько, что даже не мог согнать мухи со спины товарища. В этом состоянии ему оставалось только гадать сколько еще времени придется провести бродя призраком по Руси и надеяться, что вместе с горами, оставшимися за спиной там же остались и все их неприятности. Теперь, после вчерашней ночи, все казалось простым. «Паучья лапка» лежала в ковчежце, в мешке под головой Избора, дракон задавлен, а пойманные враги размазаны по стенам.

Вспомнив об этом он слегка приободрился. Не зря все же махались!

Но при всем при этом в голове далеким огоньком постоянно брезжила мысль, что путь, которым они должны пройти, конечно, будет короче уже пройденного, но ни в коем случае он не станет легче. Пока враги не оставят попыток добраться до талисмана их дорога к Киеву будет дорогой в неизвестность. Дорогой, на которой их будут ждать засады, наемные убийцы и разные другие происшествия, обычно скрашивающие не радостную жизнь богатырей. Поэтому, даже сейчас, когда они расправились с Картагой и его драконом и вернули себе талисман, Масленникову не хотелось задерживаться около гор, в царстве обиженного ими горного князя.

Не то чтоб он ждал от Картаги каких-то особенных подлостей, просто уже не один раз даже на этой неделе он сумел убедиться в правильности мысли — «Бог бережет только береженого». Гаврила задумался над этим не спуская глаз с клетки с поддельным талисманом, что стояла перед ним, и не заметил как проснулся Избор. Морщась и постанывая, тот поднялся из травы, посмотрел по сторонам и снова сел на корточки.

— Тихо тут?

— Тихо. Повернись.

Избор послушно повернулся.

— Да-а-а, — с удовольствием сказал Гаврила, еще раз полюбовавшись спиной друга.

— Что там? — спросил Избор. Вместо ответа Гаврила только поцокал языком.

— Неужто так плохо?

— Да нет, — ответил богатырь. — Только что было гораздо хуже.

— Мертвая вода, — напомнил ему Избор, зевая спросонья. Он-то своей спины не видел и оттого сохранял полное спокойствие. — Ты не спал?

— Сам знаю, что мертвая вода, — отозвался богатырь. — Не спал. Все думал как бы наша жизнь повернулась бы, если б у нас ее не оказалось? Вот оказался бы Муря пожаднее, а? Тогда чего?

Избор, покривившись лицом, наклонился, и подтянул к себе куртку. Прошлое для него сейчас было не таким важным, как будущее.

— Что было бы? — переспросил он. Сон еще жил в нем, и он ответил, перемежая слова зевками.

— Ты бы сейчас глупых вопросов не задавал. Лежал бы под камнями и зубы скалил… Меня бы, наверное, дракон насквозь прожег. А Исин…