Вне добра и зла

Аду всегда тревожил этот тихий восторг её сына от созерцания тренировок. Она не хотела, чтобы в один прекрасный день её малыш тоже вышел на эту площадку. Даже лучшие из чистильщиков не всегда возвращаются обратно с заданий и Ада не желала вновь и вновь переживать те чувства, которые она испытывала, когда её отец или Марк отправлялись на зачистки, каждый раз ожидая что одного из них принесут к ней, бережно завернутого в белый саван, пропитанный кровью. И если на решение этих мужчин из своей семьи повлиять было невозможно, то её сына, её малыша – Орден не получит. Только не чистильщиком. Пускай становится аналитиком, оружейником, да хоть Хранителем Архива, но она не позволит своему ребёнку участвовать в зачистках… Хотя в глубине души Ада понимала и видела, что её сын унаследовал непоколебимый нрав свойственный ей самой и её отцу и, скорее всего, когда настанет время он выйдет на эту площадку вместе с кучей других неоперившихся юнцов и под гарканье старых инструкторов начнёт тренироваться, а спустя пару лет отправиться на свою первую зачистку. И она не сможет ему помешать.

Ада продолжала тихонько наблюдать за своими домочадцами, когда за спиной раздался знакомый голос. Девушка медленно повернулась. Марк стоял на другом краю тренировочной площадки и улыбался. В руках у него был длинный брезентовый свёрток, связанный грубой бечёвкой. На лбу красовался свежий шрам, а само лицо осунулось и под глазами темнели круги. Одежда была всё помятая и грязная. Русые волосы стали длиннее и свисали сальными прядями, обрамляя утомленное лицо. Но даже не смотря на свой вид и сильную усталость, Марк всё равно улыбался. Той самой немного мечтательной улыбкой. Он наконец-то нашёл то, что так долго искал. Ада с облегчением вздохнула и направилась навстречу мужу. Эта его улыбка свидетельствовала о том, что всё и правда закончилось. Что Марку больше не нужно будет пропадать в Архивах, забывая о семье, что объект его одержимости теперь у него в руках, в этом брезентовом свертке. Два месяца тревоги были позади и Аде хотелось просто обнять мужа, прижаться к нему, вдыхая его запах, и просто помолчать. Но их сын опередил её. Мальчуган шустро бросился к Марку, забыв о тренирующихся на площадке, забыв о Снеге. Он бежал радостно, выкрикивая всего одно слово – «Папа!». Марк засмеялся и подхватил малыша одной рукой, не выпуская из другой свёрток, и закружился с ним. Ада почувствовала, как к глазам подступают робкие слёзы радости. Она давно уже не слышала, чтоб их сын так заливисто хохотал. Девушка отвернулась чтобы аккуратно смахнуть слёзы с глаз и увидела нахмуренный взгляд отца. Он по-прежнему стоял, сложив руки на груди, только теперь повернутый в сторону Марка. Снег послушно сидел рядом, еле слышно поскуливая, ему тоже хотелось поучаствовать в радостной встрече, но он понимал, что его хозяин это не одобрит. Однако для Ады было главное, что Марк наконец вернулся. Она подошла к мужу и крепко обняла его вместе с сыном, который всё еще сидел у него на руках. Марк поцеловал её в лоб и уткнулся лицом ей в волосы.

– Прости меня, – услышала Ада его тихий шепот.

– За что ты извиняешься? – она чуть отстранилась и заглянула в его голубые глаза.

– За всё что тебе пришлось пережить, – ответил Марк, – но теперь всё позади. Я нашёл его, – с этими словами он поднял руку сжимающую свёрток. – Меч теперь у меня. И теперь всё будет хорошо.

Ада снова прижалась к мужу, вдыхая едкий запах пота и дорожной пыли. Сейчас она была готова поверить ему…

Но ничего не стало «как прежде». Первые пару недель после своего возвращения, Марк и провёл со своей семьёй. Он, как и прежде, много времени проводил с их сыном, даже смастерил ему небольшой деревянный меч, приведя мальчишку в неописуемый восторг. По ночам Марк, как и прежде, привлекал Аду к себе, страстно целовал и ласкал её, заставляя девушку желать его каждой клеточкой её тела, и она забывалась в крепких объятиях мужа. Он снова улыбался, но… Что-то в его улыбке изменилось. С каждым днём Ада всё больше замечала, что её муж вернулся другим. Марк ничего толком не сказал о том, как он достал этот треклятый Меч, только махнул рукой. По его словам, сложнее всего было добраться до самого места, где его спрятали. Это была какая-то пещера, в темноте которой он и рассек себе лоб, ударившись о какой-то выступ. Когда Ада захотела удалить шрам при помощи магии, Марк только отмахнулся, сказав, что шрамы красят мужчину и снова улыбнулся. И его улыбка с каждым днём становилось всё страннее.

Сам Меч не представлял из себя ничего примечательного. Обоюдоострое лезвие шириной где-то в два пальца и длинной около метра, рукоятка, потемневшая от времени и отполированная ладонями предыдущих владельцев до блеска, и чёрные ножны из жёсткой кожи, обитые на конце железом. Ада не почувствовала в клинке ни капли магии, кроме древнего заклинания остроты, бесконечно держащее идеальную заточку. Однако Марк утверждал обратное.