Вместе навсегда

Вот в этом и был еще один подвох: Амиар действительно знал. Во время их битвы Вейовис был силен – чертовски силен, не один монстр, а целая армия! И все же Амиара не покидало чувство, что он сдерживается, бьет не в полную силу и даже избегает самых удачных ударов.

Это не означало, что Амиар не смог бы победить его… Пожалуй, смог бы, он и Плутона однажды обратил в бегство. Но тогда не обошлось бы без ран! Позже, когда Амиар думал об этом, все произошедшее напоминало ему скорее тренировку, чем полноценный поединок.

Вейовис принял на себя удар, принял раны и боль… добровольно ли?

– Тут все либо очень просто, либо очень сложно, – задумчиво произнесла Дана. – Знать бы только, где граница!

– Просто? – поразился Амиар. – Что здесь может быть простого?

– Просто – это если Вейовис сказал Керенсе правду. Он устал от жизни животного, он хочет большего. Сложно – если все это часть их общего плана. Вейовис пытается втереться к нам в доверие, только и всего.

– Мне кажется, нужно все-таки поговорить с ним! – заявила Керенса, и чувствовалось, что это предложение далось ей нелегко. – Через три дня он все еще будет слаб, он окажется в более уязвимом положении, чем Амиар. Разве это не удачные условия для переговоров?

– Только если он придет один. Если рядом будут слоняться Плутон и компания, ценность его предложения резко падает.

– Так ведь это легко проверить! Они могут сколько угодно скрывать свою энергию, когда по одному. Но если в одном кластерном мирке вроде Элдерика соберется несколько чудовищ, это легко будет обнаружить.

Амиар повернулся к Дане:

– Ну а ты что думаешь?

– Сложно сказать… Пожалуй, Керенса все же права. Мы уже нацелились идти в победный бой, громить врагов и все такое. Мы просто не думали, что переговоры возможны! Но ты только представь, сколько пользы мы ползшим, если Вейовис будет на нашей стороне, сколько мы сможем от него узнать! Повторюсь, если подстрахуемся. Мы можем себе это позволить!

Теперь они обе склонялись к переговорам, и дело было за решением Амиара. А вот он не чувствовал в себе и тени уверенности. Он не знал, что там произошло в Междумирье, но, когда он думал о Вейовисе, он вспоминал даже не свою битву с ним, а города, полностью уничтоженные этим чудовищем.

Тот, кто способен на такое, не в состоянии оценить мир. Предложение Вейовиса пришло, когда среди них появился шпион – не слишком ли своевременно? Скорее всего, действия чудовища – это просто отвлекающий маневр!

Как там в песне было, женское сердце добрее мужского? Амиар ценил мнение Даны, он доверял ей как самому себе, но сейчас он просто не мог с ней согласиться. Она видела надежду там, где был обман, потому что ей сложно было вынести смертный приговор. Ему предстояло взять такую ответственность на себя.

Великие чудовища не способны на мир.

Вейовис не способен измениться.

И не о чем тут больше говорить.

– Я не знаю, кто это задумал, Плутон или это все-таки личная охота Вейовиса, но я не верю никому из них, – сказал Амиар. – В прошлом мы уже верили в ложь, и к чему это привело? Посмотрите на Роувена! Доверять им нельзя. Мы отправимся в Элдерик через три дня, но лишь для того, чтобы убить Вейовиса.

Его решение было окончательным, это понимали все, и даже Керенса не попыталась с ним спорить. Амиар все равно не мог избавиться от мысли, что, возможно, допускает ошибку – человеческая сторона его природы, далекая от Огненного короля, шептала об этом. А Огненный король хотел убивать своих врагов – и только.

Впрочем, даже если сейчас они ошиблись насчет Вейовиса, за его плечами достаточно преступлений, достойных смертной казни, и вряд ли его гибель хоть кого-то опечалит.

Глава 8. Что я сделал

Новые мысли были странными, непривычными и трудными. Они причиняли боль, и ему все чаще хотелось оградиться от них, позабыть навсегда. Но Вейовис не поддавался, он впускал их в свой мир, потому что знал: через боль приходит новое развитие. Таким был основной закон эволюции на Генезисе.

И сейчас ему было больно – от того, что он сделал. В его прежнем существовании, хищном и почти безумном, это были естественные поступки. Но теперь, когда он рвался к чему-то большему, он вынужден был признать: это делало его преступником.

Он хотел присоединиться к тем, чьих близких помог уничтожить. Все это представало перед ним парадоксом, в котором Вейовис не мог разобраться. Можно ли получить второй шанс после такого? Кто их выдает, эти вторые шансы? Кто решает, когда уже слишком поздно, а когда еще можно попробовать?

Иногда ему казалось, что его затея слишком уж безумна, не нужно даже пытаться. Но тогда он зачем-то думал о Керенсе… Почему – он и сам не знал. Не было причин, кроме разве что той, что именно колдунья Мортем первой сделала хоть что-то для него просто так. Ирония, не иначе! Она-то как раз знала, что он убийца, она видела все худшее, что в нем было. Однако это не помешало ей подарить ему нечто настолько ценное, как доверие, один раз, и он надеялся на повторение.