Влечение

— Уйди от Сэди. Я не хочу больше ждать. Сегодня же поставь ее в известность. Мы должны пережить это вместе. Иначе я не выдержу.

Он перестал гладить ее руки.

— Бетт, девочка моя, это похоже на шантаж. Это вышло помимо твоей воли, не правда ли?

С ее глаз словно спала розовая пелена — она увидела Сэма таким, каким он был в действительности: побитым щенком.

— Никакой не шантаж. Просто я не могу иначе.

Он вздохнул.

— Сейчас не самое подходящее время.

— Почему? У Элис экзамены в балетной школе? Сэди устает на работе? Нянька попросила расчет?

Ее едкий сарказм ошеломил обоих. Какое-то время они настороженно разглядывали друг Друга.

— Ты не в себе, — сказал наконец Сэм.

— Совершенно верно.

— Я хочу сказать, что в таком состоянии едва ли следует принимать жизненно важные решения. Вот после операции, когда тебе станет лучше…

— Нет.

— Бетт, ты должна меня выслушать.

Его бегающие глаза остановились на циферблате стенных часов. Сэму предстоял деловой ужин, и теперь он прикидывал, сколько у него времени на то, чтобы вразумить Бетт.

Она знала, о чем он думает: ведь так было всегда. Но теперь ей надоело делать скидки на его многочисленные обязанности. Надоело вязнуть в болоте этой любви.

— Не хочу ничего слушать. Ты обещал, когда наступит подходящее время, оставить жену. Если забыл, позволь напомнить: ты уверял, будто любишь, будто я тебя поддерживаю. Я тебе верила. А сейчас наступил момент, когда МНЕ нужна твоя поддержка.

— Но я же с тобой.

Она покачала головой.

— Нет. Ты приходишь, когда тебе удобно, и снова уходишь. Я всего лишь один из пунктов повестки дня: «Ой, уже полседьмого — пора трахнуть Бетт и бежать ужинать с Сэди. Бетт поймет. Бетт будет мне благодарна».

В ее груди поселился крохотный сгусток гнева. Твердый. И слава Богу.

— Все не так, — запротестовал Сэм.

Бетт знала: именно так. Но на мгновение дрогнула и усомнилась. Что она будет делать без его любви? Сорвавшуюся с якоря страсти — куда ее отнесет течением? Без котурнов большой любви она станет маленькой дурочкой. «Но ведь иллюзией оказалась не моя любовь, — возразила она себе, — а лишь вера в то, что Сэм ее достоин».

— Так ты уйдешь от Сэди?

Его лицо расплылось, разбухло, словно из внутренних капилляров на поверхность хлынула водянистая жидкость эгоизма и заполнила собой поры. «Если кольнуть больнее, — подумала Бетт, — он того и гляди расплачется».

— Не могу, дорогая. Только не сейчас. Дети… это ведь и их жизнь… я никак…

— В таком случае вместо того, чтобы прыгать в мою постель, ты должен был думать о Тэмсине, Джастине и Элис.

— Да, — с готовностью согласился он, срываясь с крючка. — Я должен был думать о них.

Бетт встала и, заметив, что на них оглядываются, громко произнесла:

— Ты ничтожество, Сэм Кларк. Трус, лгун и гнусная крыса. Отныне я не приму тебя, даже если твой микроскопический отросток останется единственным в мире.

Сэм всегда был чувствителен насчет размеров своего пениса.

Она повернулась к нему спиной и гордо продефилировала на выход. А очутившись на тротуаре, неожиданно расхохоталась. Здорово! Ради такой концовки поистине стоило терпеть эту тягомотину!

Она заторопилась прочь: нужно было уйти подальше, пока не наступила реакция. Нарочно проделала большой путь с гордо поднятой головой и размахивая руками. Без десяти девять она завернула за угол и вышла на улицу, где жили Сэм и Сэди. «Сааба» не было видно. Сэм должен был ужинать с модным писателем, вернее писательницей, ее агентом и представителями торговли. И уж конечно, стычка с любовницей не показалась Сэму уважительной причиной, чтобы отменить встречу.

Она деловым шагом подошла к крыльцу. В лоджиях за ажурными металлическими решетками виднелись белые цветы. Бетт нажала на кнопку. По всему дому разошелся звон.

Дверь открыла Сэди. Она успела сменить красный деловой костюм на джинсы и свободную рубашку. Даже не накрасила губы.

— Я — Бетт Эрроусмит. Мы когда-то встречались, но вы наверняка меня не помните. Я работала у Сэма.

* * *

Сэди налила в две рюмки новозеландского белого вина и подтолкнула одну через стол к Бетт. Кухня размещалась в цоколе. Она оказалась в точности такой, какой Бетт ее себе представляла. Облупившаяся краска на дверцах буфета. Детские рисунки на стенах. Голубовато-желтые французские занавески.

Сэди закурила.

— Неужели вы думаете, вы — первая?

— Нет. Я думала, я — последняя.

Сэди добродушно рассмеялась.

— О Господи. Я имела в виду работу… Разве вы не знали, какая у Сэма репутация?

— Я верила, что со мной по-другому. Он сам это говорил. Можно вас кое о чем спросить?

— Валяйте.

— Вы знали о нас с Сэмом?

— Не о вас конкретно. Но, увидев вас на крыльце, я сразу смекнула, что к чему. Сколько вам лет? Двадцать три?

— Да.

— Ага. Слушайте, Бетт, скажу вам правду — он ведь не скажет. Сэм никогда не бросит меня ради вас. Он всегда стремился иметь и то и другое. Меня, дом, детей — и хорошенькую, робеющую перед ним и поэтому покладистую девушку на стороне.

— Мама говорила то же самое — слово в слово.