Властелин Севера

Вряд ли мой дядя рискнет напасть на Дунхолм. Хотя, может, он и повел бы людей на помощь Гутреду, если бы знал, где тот находится. Он был не прочь заполучить труп святого и Гизелу, но я подозревал, что он не пошел бы ради этого на крупный риск. И уж определенно мой дядя никогда не стал бы рисковать самим Беббанбургом, как и Кьяртан Дунхолмом.

– A что Тайра Рагнарсон? – вновь приступил к допросу Рагнар. – Она жива?

– Да, мой господин.

– И у нее все благополучно?

Пленники заколебались, потом Хогга скорчил гримасу.

– Она безумна, мой господин. – И понизил голос: – Она совершенно безумна.

Рагнар уставился в упор на обоих пленников. Им явно стало не по себе от его взгляда, но потом мой друг поднял глаза к небу: там от восточных холмов летела в нашу сторону какая-то птица.

– Скажите, как долго вы служили Кьяртану? – спросил он. Его голос внезапно стал тихим, почти спокойным.

– Восемь лет, мой господин, – ответил Хогга.

– Семь лет, мой господин, – сказал второй пленник.

– То есть вы служили Кьяртану еще до того, как он укрепил Дунхолм? – по-прежнему негромко проговорил Рагнар.

– Да, мой господин.

– И вы оба служили ему, – продолжал Рагнар, теперь тон его стал резким, – когда он повел людей в Сюннигтвайт и сжег дом моего отца. Когда он забрал мою сестру, чтобы сделать ее шлюхой своего сына. Когда он убил моих родителей. Так?

Оба пленника молчали. Хогга лихорадочно оглядывался по сторонам, словно искал путь к спасению, но его окружали верховые датчане с мечами. Его товарищ дрожал от страха. Потом вздрогнул и Хогга: Рагнар вытащил из ножен Сокрушителя Сердец.

– Нет, мой господин! – воскликнул Хогга.

– Да! – сказал Рагнар, и лицо его перекосилось от гнева.

Ему пришлось спешиться. Он убил обоих пленных и в ярости изрубил на куски лежащие на земле трупы. Я некоторое время наблюдал за этим, потом повернулся, чтобы посмотреть на лицо Гизелы. Оно ничего не выражало. Почувствовав мой взгляд, она повернулась ко мне с торжествующим видом. Надо же, а я боялся, что моя возлюбленная придет в ужас, став свидетельницей того, как потрошат людей.

– Они ведь это заслужили? – спросила она.

– Еще как заслужили, – ответил я.

– Вот и прекрасно!

Я заметил, что ее брат не наблюдал за расправой. Во-первых, его определенно заставила понервничать встреча со мной. Кроме того, Гутреда ужасал вид Рагнара, окровавленного, словно мясник, поэтому король отправился обратно в деревню, оставив нас с мертвецами.

Отец Беокка сумел найти каких-то священников Гутреда и, поговорив с ними, похромал к нам.

– Все улажено, – сказал он, – мы представимся королю в церкви.

И только в этот момент он заметил, что перед ним лежат две отрубленные головы и иссеченные мечами тела.

– Великий Боже, кто это сделал?

– Рагнар.

Беокка перекрестился.

– Итак, – сказал он, – мы должны встретиться в церкви. Попытайся вытереть кровь со своей кольчуги, Утред. Мы как-никак послы Альфреда!

Обернувшись, я увидел вдали горстку беглецов – они пересекали холмы, направляясь на запад. Без сомнения, эти люди переправились через реку выше по течению и присоединились на дальнем берегу к всадникам, предупредив их. Теперь и до Дунхолма дойдет весть о появлении врага. Кьяртан услышит про флаг с орлиным крылом и поймет, что Рагнар вернулся из Уэссекса. И может, даже в своем убежище, на высокой скале и за высокими стенами, он испытает страх.

Я поехал к церкви, взяв с собой Гизелу. Беокка поспешил за нами пешком, но двигался он медленно.

– Подожди меня! – кричал он. – Утред! Подожди!

Но я не внял его мольбам. Вместо этого я погнал коня еще быстрее и оставил Беокку позади.

В церкви было темно. Ее освещали только маленькое окно над дверью и несколько чахлых свечей на алтаре, который представлял собой покрытую черной тканью скамью.

Гроб святого Кутберта вместе с двумя другими сундуками с реликвиями стоял перед алтарем; там же сидел Гутред, устроившись на стульчике, на каком крестьянки доят коров; рядом с ним стояли двое мужчин и женщина. Обоих мужчин я знал: это были аббат Эадред и отец Хротверд. Женщина была мне незнакома: молодая, с пухлым хорошеньким личиком; заметно было, что она беременна. Позже оказалось, что это Осбурх, саксонка, которую Гутред взял в жены. Она переводила взгляд с меня на мужа, явно ожидая, что Гутред заговорит, но тот молчал.

С десяток воинов стояли у левой стены церкви, а у правой толпилось куда больше священников и монахов. Они о чем-то спорили, но все разом умолкли, когда я вошел.

Гизела держала меня за руку. Таким образом мы с ней и шагали по церкви, пока не оказались перед Гутредом, который, похоже, не в силах был взглянуть на меня и заговорить со мной. Один раз он открыл было рот, но так ничего и не сказал и все время смотрел куда-то мимо меня, словно надеясь, что в дверь войдет кто-нибудь менее зловещий.

– Я пришел, чтобы жениться на твоей сестре, – объявил я.