Властелин Ада

Это всего на месяц. Затем она уйдёт. Навсегда. Я обнаружил, что мне не нравится мысль о том, что это произойдёт. Всё началось с того, что я захотел выяснить, что задумал мой отец. Это быстро переросло в желание помочь Шеннон. Эти два явления взаимосвязаны. Сейчас… Я не уверен. Я всё ещё хочу помочь Шеннон, но это ещё не всё. Мне нравится проводить с ней время. Она мне нравится. Конечно она мне нравится. Это не может привести ни к чему хорошему, и всё же… Я стучу по верхней крышке коробки:

— Тебе помочь распаковать вещи?

Она качает головой:

— Может быть, мне стоит оставить всё в коробках? Возьму только то, что мне действительно нужно. Нет смысла распаковывать вещи. Тебе будет легче избавиться от них, если они останутся упакованными. Хотя, наверное, мне следует самой со всем разобраться, — она выглядит обеспокоенной. — Кое-что из этого нужно будет выбросить, а остальное можно пожертвовать… возможно, в женский приют. Хотя мне не следует распаковывать вещи, — она качает головой. — Четыре недели — это не очень большой срок.

— Давай заключим договор, — я наклоняю голову, — не говорить о твоей смерти. Давай праздновать жизнь, — я смотрю на её мёртвый кактус, стоящий рядом с кроватью. — Может быть, пришло время попрощаться и с Бобом тоже. Не уверен, что он тебе больше нужен.

— Нет, Боб остаётся. Мне нужен Боб. Ты упомянул, что твои татуировки — это твоя версия Боба, — она приподнимает брови. — Ты пройдёшь через несколько лазерных процедур и удалишь их? — её глаза следят за моими руками. — Это было бы позором. Они тебе очень идут.

Её комплимент согревает меня. Так не должно быть, но это происходит. Её щёки порозовели, и она открыла коробку. Не думаю, что Шеннон хотела, чтобы это прозвучало кокетливо, но вышло именно так.

— Замечание принято. Мои татуировки останутся. Я думаю, Боб тоже может остаться, — кажется нездоровым держаться за мёртвое растение. Некоторым людям это показалось бы странным. Чёрт возьми, это странно. Мне это нравится в Шеннон.

— Есть ли причина, по которой ты делаешь татуировки только на одной стороне своего тела? Ты приберегаешь другую половину на потом?

Я давлюсь смехом:

— Я не планирую когда-либо делать татуировку на другой стороне. Это символично.

— Я так и думала. Твоя хорошая и плохая стороны? — она прищуривает глаза, произнося «плохая сторона».

Я улыбаюсь:

— Что-то вроде этого, — я дотрагиваюсь до татуировки в виде черепа сбоку на своей шее. Я вижу его в зеркале каждый день своей жизни. — Этот…

Шеннон подходит ближе. Я чувствую её запах. Груди. Мне хочется громко рассмеяться. Грёбаный Трайдент! Я не могу выбросить эту мысль из головы с тех пор, как он это сказал. Особенно после того, как я увидел её в той обтягивающей маленькой майке прошлой ночью. Забудь о нижнем белье. Это была, бесспорно, одна из самых горячих вещей, которые я когда-либо видел. Шеннон пахнет жасмином и всем женственным. Груди… Я так думаю. Мой член принимает это к сведению. Мне приходится вести внутренний диалог с этим маленьким ублюдком. Может быть, просить её переехать было глупым поступком. Что ещё мне оставалось делать? Позволить Шеннон работать последние несколько недель своей жизни? Ни единого грёбаного шанса. Мне нужно иметь в виду, что она уязвима. Я не могу воспользоваться этим преимуществом… Я не буду этого делать. Кроме того, если не считать одной или двух небольших оплошностей, она не подавала мне подобных сигналов. Даже тогда они были достаточно тонкими, чтобы я мог просто неправильно истолковать происходящее. Мне нужно остановить это дерьмо! Мы не будем этого делать.

— Череп, — продолжает она. — Я обратила внимание.

— Это символ Аида. Подземного мира и о того, кто я есть… или мог бы быть.

— Это… — её глаза не отрываются. От моей шеи. — Я думаю, это слишком жестоко для тебя. Ты не такой злой, — Шеннон протягивает руку и касается метки. У неё прохладная рука. Я чувствую такое спокойствие и ясность мыслей. Я чувствую больше света, чем тьмы. Я чувствую! Мне хочется застонать и придвинуться ближе. Почувствовать больше. Я заставляю себя не двигаться. Особенно, когда она убирает руку и контакт прерывается.

Пошевеливайся, чёрт возьми!

— Это шлем тьмы, — я показываю ей свою руку.

Она кивает и улыбается:

— К тому же довольно мрачный.

— У меня их так много, что мы могли бы просидеть здесь всю ночь, — признаюсь я.

— У меня есть одна, — стонет она, на секунду закрывая лицо рукой. — Это глупо. Я никогда не должна была её делать.

— Где? — я позволяю своим глазам проследить за её телом. — Дай угадаю, на твоей пояснице. Дельфин или бабочка?

— Нет и нет, и не на моей пояснице, — она качает головой.

— Тогда на твоём плече? Японский символ, который, как ты надеешься, означает «вера» или что там ещё, по их словам, это означает… когда это, вероятно, переводится как тесто для печенья или рыбные яйца.

Шеннон качает головой, смеясь:

— Нет. Не на моём плече и не японский символ. Слава богу. Я была вот настолько близка, — она показывает мне двумя пальцами, почти соприкасающимися, — чтобы сделать иероглиф.