Власть подвала

– Ладно, разберемся, – сказал я. – Для начала скажите, чем вы питаетесь. И еще: какой вы породы и как вас называть?

– Младшие офицеры имеют лишь номера, – сказал Федклп, – и номера меняются в зависимости от численности подразделения. Мы называем себя героями и едим только сырое мясо. И мы всегда верны своему долгу.

– Отлично, герои. Подождите, пока я загляну в холодильник.

Обстановка помещения в точности напоминала мою земную квартиру, но не последнюю, а ту, в которой я жил еще до женитьбы, в счастливые дни молодости.

Проклятые скарелы или не проклятые, а в душу залазить они умеют. И они знают обо мне все, абсолютно все. Я помню, как наклеивал на этих стенах каждую обоину, а эти гвоздики в деревянному полу вытерлись до блеска моими тапочками. Я сам делал эти книжные полки, а эти трещины на потолке я изучал, валяясь на диване, и изучил так, что мог бы написать о них трактат. Где ты, мой настоящий дом, где ты, моя самая настоящая четверть века, прожитая с тобою?

Большой холодильник был заполнен мясом наполовину. Здесь нашлись и другие продукты. На кухне я обнаружил все, что полагается, кроме хлеба, лука, капусты, свеклы, огурцов и помидор. Именно эти продукты я не ел на земле. Наверняка местные жители их тоже не употребляли. Или это очередная любезность с их стороны? Я нарезал длинные ломти сырого мяса (нож превосходно наточен, у меня таких не водилось) и отнес героям на четырех тарелках. Они съели их, аккуратно и очень быстро орудуя вилками. Потом трое завалились спасть, а четвертого оставили часовым.

– Они заснули? – спросил я. – Так быстро?

– Солдату это необходимо, – сказал часовой.

– Как тебя зовут?

– Номер третий.

– Номер третий, ложись спать.

– Это приказ?

– Да.

Он лег в свободный угол клетки и сразу уснул. Я принес им два ведра воды и еще одно пустое, вместо уборной. Выпускать этих страшилищ я не собирался.

Вечером этого дня меня навестил приятный молодой человек, одетый вполне по земному.

– Да, – сказал он в ответ на мое удивление, – у нас нет возраста, каждый выбирает себе тот возраст, который хочет. Но никто не выбирает себе жизнь старца. Я намного старше тебя; я гораздо старше любого предмета, который ты можешь увидеть в здешних местах. Я пришел тебя учить. Чему ты хочешь научится сначала?

Я не знал. Тогда он начал с освобождения сознания. Он бился надо мной до самой темноты, но без особых результатов. То, к чему он стремился, было мне понятно: мое сознание должно раздвинуться за пределы моего тела и связать меня с другими существами, событиями, местами и временами. При этом я смогу мгновенно получать и передавать информацию. У меня ничего не получалось.

– Ты глуп, как человек, – сказал он. – Прийдется применить облегченный вариант, который понимают даже люди.

Он создал экран и на экране отразилось подобие моей тени. Вверху тени клубился темный туман, приблизительно повторяя контуры головы.

– Это мое сознание?

– Да.

– Оно не внутри меня.

– Оно почти полностью внутри тебя. Этим «почти» ты и отличаешься от людей.

Я резко обернулся влево. На расстоянии сантиметров пятнадцать от моей головы в воздухе висела ладонь. Но я заметил ее не зрением.

– Ага, видишь, ты ее увидел, – обрадовался мой учитель. – Потому что твое сознание клубится вокруг тебя. Но это могут проделать даже люди. Они тоже слышат неподвижный и бесшумный предмет, поднесенный к их голове. Достаточно поднести к голове ладонь, чтобы это ощутить. Теперь смотри на экран: твое сознание уже раздвинулось. Теперь попробуй ощутить все восемь углов этой комнаты. Одновременно. Смотри на экран.

Клубок тумана пульсировал, бился, временами из него вырывались лучи.

Наконец, он расширился.

– Теперь обратно!

Туман снова собрался у головы. Через некоторое время я научился неплохо регулировать его размеры.

– Хорошо, – сказал учитель. – Я прийду завтра. К завтрашнему вечеру проделаешь упражнение тысячу раз. И еще триста раз, подбрасывая в руке мячик.

Потом мы пойдем дальше.

Следующим вечером он объяснил мне, что то, чему я научился, было совсем не раздвижением сознания.

– Сознание раздвигается, – говорил он, – только если ты настроишься на правильную волну. Эта волна очень тонкая…

– То есть очень малый частотный промежуток, – поправил я.

– Совсем не обязательно говорить точно, если точна твоя мысль. Можно не говорить совсем.

– На земле это называется «Дзен», – сказал я.

– В таком случае помолчи. Эта волна очень тонкая и на нее нужно попасть.

Это как будто ты двигаешь стекло микроскопа – вверх и вниз, и вдруг попадаешь на резкость. Вначале нужно научиться двигать, потом – попадать. И в самом конце нужно научиться не сбиваться с волны долгое время.

Он снова создал экран. Теперь мое сознание выглядело в виде линии. В центре линии пульсировал огонек.

– Это четырехмерная проекция. Двигай огонек вверх и вниз, но двигай медленно. В некоторый момент ты попадешь на нужную волну. Это все равно, что настраивать радиоприемник.

Вначале огонек вообще не хотел двигаться. Потом резко прыгнул вверх.

– О чем ты подумал?

– Это была неопределенная мысль. Такая большая, что я не успел ее разглядеть.