Власть подвала

Но что-то нужно было предпринимать. Все это можно устроить иначе: продемонстрировать свою силу, но мягко, гораздо мягче и гораздо внушительнее, чем привыкли делать эти монстроиды. Но это не так-то просто сделать. О форме я не заботился: все детали действия выберет Кси, причем случайности обязательно сложатся неожиданным и красивым узором. Главной проблемой было составить текст заклинания. В этом случае текст получится довольно длинным. Но, чем длиннее текст, тем больше вероятность непредусмотренной трагедии. Раньше я никогда не пользовался заклинаниями длиннее четырнадцати слов. А тут дай бог поместиться в двадцать восемь.

К сожалению, у меня не было словаря, хотя бы этимологического. Я попробовал объяснить уродику чего хочу и даже написал на бумажке, но он никуда не пошел. Увы, составлять заклинания, наверное, труднее, чем писать стихи. И безупречное заклинание не меньшая редкость, чем безупречное стихотворение. Я старался как мог, проверял слова во всех вариантах до тех пор, пока они совсем затерлись и смысл потерялся. Но что-то у меня получилось. Не идеал, но скорее всего сойдет. Я сделал все, что требовалась, и стал ждать результат.

Двенадцать часов спустя я не выдержал и решил узнать сам.

…В этот раз она стояла лицом ко мне, по ее плечам струились белые плотные волосы, похожие на волосы куклы. В этот раз она была девочкой – той самой девочкой, с фотографии. Даже в ее глазах застыла та же самая телячья пустота.

– Ты все же не показала мне свое лицо, – сказал я.

– А если у меня нет лица? А если у меня звериная морда или оскал черепа?

Разве тебе бы это понравилось?

Она медленно прошлась по залу и села на длинную спортивную скамью.

– Тебе хочется знать, что случилось?

– Я за этим пришел.

– Нет, – сказала она, – не только за этим. У тебя получилось. Хочешь, я расскажу, как это было?

– Да.

– Эта бедняжка смотрела фильм в видеозале. Там было полно негров, они сидели прямо на полу у дверей, потому что не хотели платить за стулья. Их было так много, что, проходя мимо, их приходилось расталкивать своим телом. Неграм это нравилось и каждый раз они сдвигались плотнее и каждый раз они пытались потрогать ее волосы.

– Все-таки негры?

– Нет, это я к слову. Считай за описание обстановки. В фильме была сцена на фоне облаков. И вот девочке показалось, что облака выстроились в подобие замка – красивого розового замка, такого, где живут всякие сказочные королевичи и прочая мифологическая ерунда. Это был всего один кадр из фильма, или несколько кадров, но она запомнила замок из облаков. Психика девочки в двенадцать лет может быть очень восприимчива.

– Даже тупой девочки?

– Конечно. А после фильма она пошла домой. Был вечер, но не поздний вечер.

Внизу, у набережной, завывал горячий прибой. Несло мидиями и навозом. На западе, со стороны мыса Эспартель, скалы были покрыты желтыми маргаритками. Бродили козы. Начинал дуть сильный ветер от Тибести.

– Ближе к делу.

– Был закат и облака были розовыми. Когда девочка переходила через мост, она посмотрела в сторону заката и на небе, прямо над акациями, она увидела тот самый сказочный замок из облаков, который только что появлялся в фильме.

Случайность, просто несчастная случайность. Дальше все просто. Фильм был о человеке, который научился летать. На девочку что-то нашло. Она подошла к краю моста, пролезла под перилами и сделала шаг прямо в воздух. Ей показалось, что она сейчас полетит. Она и полетела, но вниз.

– И что же?

– Травматолог уже закончил свою работу, теперь работает психиатр. У девочки плохая наследственность: несколько алкоголиков в роду и один случай шизофрении.

Прабабушка со стороны отца. Поэтому прогноз неутешительный. Она до сих пор верит, что может летать.

– Она будет здорова?

– А зачем? Пусть лучше она летает.

– Смогу ли я ее излечить?

– С моей помощью, – сказала она. – Смотри, здесь у меня открытый перелом.

Она подняла руками свою страшно опухшую ногу и показала мне. Из разорванных мышц торчал розовый осколок кости. Впервые женская нога вызывала во мне такое отвращение.

– Отлично выглядит, правда? Открытый перелом большеберцовой и двойной перелом лодыжки. Я не смогу прыгать со скакалкой целый год. А к тому времени я вырасту и мне уже не захочется прыгать со скакалкой. Никогда в жизни. Детство не повторяется. Разве это не печально?

– Почему, – спросил я, – почему ты помогаешь мне только в злых делах?

Почему ты отрицаешь добро?

– А ты знаешь, что такое добро? Ты же не бог.

– Я думаю, – сказал я, – что бог или та сущность, которую мы принимаем за него, не имеет знания добра и зла – сам бог ведь не скушал яблочка. Возможно, он и отличает добро от зла как красный цвет от синего или как семерку от двадцатки – но не более. Познать добро и зло он не может, потому что ему потребовалось бы познать боль. Это с одной стороны, а с другой – достаточно посмотреть на виражи человеческих судеб чтобы понять – добро и зло тут даже и рядом не сидели.