Власть молнии

– В общем, так, – продолжал Михайло, успокоившись. – Раз Данила Романыч пригласил вас на обед, как я и предполагал утром, а потом намерен ещё потолковать с вами, значит, доверяет и рассчитывает на вас всерьёз. А потому ешьте, пейте, молча слушайте и хорошенечко запоминайте, что вокруг творится да говорится. Авось хоть глупостей болтать не станете.

Дальше они говорили о всяких пустяках, пока не явился слуга, который позвал всех на обед.

Их привели в громадный зал, который превосходил размерами даже княжескую гридницу. Зал был сплошь заставлен столами, ломившимися от разнообразных кушаний и напитков. Вдоль стен стояла толпа празднично одетых людей, на фоне которой Карсидар и Читрадрива выглядели бедновато. От производимого толпой шума после тишины уединённой комнатушки у них слегка кружилась голова. Но время от времени гомон перекрывали более громкие крики, доносившиеся со двора.

– Это Данила Романович по случаю водворения на киевском престоле велел выкатить из подвалов семь бочек мёду и наливать всем желающим, – пояснил Михайло. – Пожалуй, к вечеру в Киеве останутся трезвыми лишь красны девицы да грудные младенцы. Он у нас, почитай, за последний месяц третьим князем стал. Народ-то пьёт, а вот погреба княжеские выдержат ли…

Сотник говорил что-то ещё, однако его слова потонули в дружном рёве присутствующих – в сопровождении полудюжины человек, из которых Карсидару и Читрадриве был знаком разве что Остромир, в зал вошёл Данила Романович. Когда он уселся во главе стоявшего на небольшом возвышении центрального стола, расселись на скамьях и остальные. Михайло не покинул гостей, за которыми ему, очевидно, было поручено присматривать, и потому оказался в самом дальнем конце зала.

– Не повезло тебе из-за нас, – шепнул ему Карсидар. – Мне кажется, ты должен был сидеть поближе к князю.

Он осмотрелся, нашёл обоих сыновей Михайла и кивнул в ту сторону.

– Ничего, я вышел с Коснячкова двора, моё от меня не уйдёт, – спокойно и веско проговорил сотник. – Тем более, внимания к нам, как к девке на смотринах.

И правда, присутствующие постоянно бросали на них взгляды и с загадочным видом перешёптывались. А Михайло почему-то насупился, заёрзал на своём месте. Не было нужды заглядывать в мысли сотника, чтобы догадаться, что его тревожит. Некстати помянул Михайло о смотринах, когда у него самого дочка на выданье – а тут, как на грех, заявились колдуны, да ещё живут в его доме… Чтобы перевести разговор на более безопасную тему, Карсидар сказал:

– Я смотрю, дом князя Киевского богатый, прямо дворец. А Киев – огромный город. Должно быть, велика ваша страна?

– Велика Русь, – ответил Михайло нехотя, лишь бы заговорить о чём-то другом и отогнать прочь мрачные мысли. – От самого Чёрного моря и аж до Варяжского. А когда на столе киевском сидит толковый князь, вроде Мономаха, все остальные князья русские признают его власть над собой.

– В наших краях такой князь давно бы уже королём стал. Видимо, недаром этот папа предлагает Даниле Романовичу корону.

– Известное дело, даром бы не предлагал, – оживился сотник и собрался рассказать что-то о новом князе, как из-за раскрытых дверей послышались приближающиеся тяжёлые шаги нескольких человек, и Михайло выдохнул:

– Тихо, вот и нунций явился.

Едва он успел сказать это, едва Карсидар подумал: «Неужели нунций в железных сапогах ходит?» – как в зал вошли четверо гридней, а за ними легко впорхнул приземистый человечек в длинном, до самых щиколоток, чёрном одеянии и с золотым крестом на груди – вроде тех, что носили местные жрецы высокого ранга. Ничего примечательного в его внешности не было: этакий упитанный живчик, глазки бойкие, круглая лысина на макушке, которую не могла до конца скрыть смехотворно маленькая, невесть для чего предназначенная шапочка. И было совершенно непонятно, как этот живчик с четырьмя гриднями может производить столько шума.

Впрочем, недоумение Карсидара длилось лишь секунду-другую, а потом всё стало на свои места. Вслед за нунцием в зал вошли пятеро странно одетых людей. Самой броской деталью их одежды были двойные белые плащи, на которых спереди и сзади красовались вышитые алые кресты. Их руки и ноги были закованы в начищенные до блеска железные доспехи. Поверх плаща одного из них, вероятно главного, красовалась массивная золотая цепь.

Хорошо, что внимание всех княжьих гостей было приковано к вновь прибывшим, и никто не смотрел в эти мгновения на Карсидара. Он узнал людей в плащах с крестами! На его родине (не в Орфетанском крае, а в забытом, вычеркнутом из памяти городе) их называли «хайлэй-абир», что значило «могучие солдаты». Да, их бы он узнал среди сотен и тысяч. Среди сотен тысяч! Потому что… потому что!..