Владыка сумеречной башни

В просторной зале, где легко могла бы поместиться сотня гостей, царил полумрак. Света свечей, расставленных вдоль стен, хватало лишь на то, чтобы осветить края комнаты. Много раз Свеа задавала себе вопрос – почему Ламия не использует магию, чтобы сделать это место уютней, и сама же себе отвечала: она была слишком стара. Она пришла из тех времён, когда магия ещё была чудом, а воск для свечей ценился едва ли не на вес золота. Ламия была порождением другой эпохи – дикой, жестокой, наполненной хищными инстинктами и кровью настоящих жертв. Быть может, потому ей так трудно было принять новые законы, отказаться от того, что было её частью – от желания убивать. Именно эти тайны привлекли Свеа к такой хрупкой на вид, вечно обречённой носить лицо ребёнка, старейшей из женщин Империи. Они стали судьбой Свеа – и её гибелью.

Ламия возлежала на подушках, затянутых в пурпурный шёлк. Рыжие локоны разметались по постели. Маленькие пальчики путались в них, закручивая в спирали и тут же отпускали.

«Нервничает», – поняла Свеа.

Тонкое тело изогнулось дугой. В белых складках пеньюара оно казалось телом изломанной куклы. Слишком тонкие кости почти не приминали перину, а ступни, видневшиеся из-под кружевной оторочки, казались ещё бледнее тонкой ткани. Свеа знала, что если коснуться их, они окажутся холодными, как лёд.

– Свеа… – принцесса почти простонала её имя, и Свеа знала, что в этом нет игры. Ламия выглядела опустошённой. Ни один из вампиров Гленаргоста не творил магию так легко и так часто, как она. Но любая сила требует платы, и Ламия платила за свою соответственно – больше, чем любой другой из вампиров. – Мне холодно.

– Что мне сделать, сир? – Свеа склонила голову. Она знала, что говорить о том, ради чего она пришла, нужно сейчас. Потом уже не будет сил, чтобы спорить. Но Ламия сама вела разговор и сама направляла его в то русло, которое интересовало её. Её голос лишал воли, лишал мыслей и целей, оставляя одно желание – угождать.

– Поцелуй, – Ламия вытянула вперёд тонкую аккуратную ступню с маленькими пальчиками, и Свеа, опустившись на колени перед её ложем, коснулась поцелуем большого пальца.

Ламия приподнялась на локтях. В глазах её промелькнула внезапная злость, и она вырвала лодыжку из пальцев Свеа.

– Ты холодная, – сказала она зло. – Холодная, как эти стены. Как камни Убежища. Как мертвец.

– Простите, сир, – Свеа опустила взгляд.

Ламия прогнулась, в один миг оказываясь рядом, и ледяными, неожиданно сильными пальцами сжала щёки Свеа.

– Ты хочешь что-то спросить, дитя?

Свеа сглотнула. Попыталась закрыть глаза, но неведомая сила удерживала её веки открытыми. Вопреки приказу, сказанному вслух, она видела в глазах Ламии запрет, и эта необходимость отвечать и молчать одновременно разрывала на части.

– Отпусти… – выдохнула она.

– Что? – Ламия подняла брови, и глаза её едва заметно округлились, а личико отразило недовольство.

– Отпусти… меня… сир…

Ламия в самом деле убрала пальцы и расхохоталась.

– Свеа… о, Свеа… не думала, что ты так наивна. Ты нашла старые книжки? Что-то любопытное о моей дорогой Эран?

Ламия хищно улыбнулась.

– Она мертва, Свеа. И её идеалы сгорели вместе с ней. Мы – вампиры. Мы – хищники. Боль и смерть – наше вино. Страдания других опьяняют нас, мы живём чужой ненавистью, – Ламия снова склонилась к своей обращённой, так, что дыхание принцессы коснулось её губ. – Твоей ненавистью, Свеа. Она так вкусна…

Ламия скользнула острым язычком по алым губам.

– Я… сделаю… то…

– Ты сделаешь всё! – перебила её Ламия и легко, будто тряпичную куклу, оттолкнула, заставляя упасть на пол. – Ты всегда будешь делать то, что я скажу, Свеа. Ты – моя игрушка. Только смерть освободит тебя, – она склонила голову на бок. – Хочешь умереть, Свеа? Достань клинок и пронзи себя насквозь. Пусть твоя кровь покроет узорами мой пол. На большее она не годится.

Рука командора будто бы не принадлежала ей. Точно со стороны Свеа видела, как пальцы ложатся на гарду меча и медленно тянут эфес вверх.

Зелёные глаза Ламии горели колдовским пламенем так далеко и так близко.

А затем раздался звон металла. В первый миг Свеа решила, что это её собственный меч звенит о ножны, но она ещё не успела извлечь и половины. Один из охранников рухнул на пол и тут же обратился в прах.

Ламия повернулась на звук и зашипела как змея. Морок ослаб, и Свеа почувствовала, что может двигаться сама, хотя воля сира всё ещё была слишком сильна. Затем Ламия закричала, но Свеа лучше, чем кто бы то ни было, знал, что эти стены не пропускают криков. И всё же в следующий миг двери открылись, ещё один страж показался на пороге и тут же осел на паркет горсткой пепла. Дверь снова захлопнулось. Теперь внутри было трое. Она. Сир. И ещё один страж.

Страж метнулся к Ламии, как пантера одним прыжком преодолев половину комнаты, и Свеа увидела, как клинок входит в грудь Древней.