Читаем Владукас полностью

Один за другим летели серые лагерные дни. Но летели они, казалось, не вперед, а назад. Время будто повернулось вспять, в ту эпоху, когда жили мои крепостные предки, которых помещики могли покупать, продавать и просто обменивать на борзых собак. Наш лагерь был превращен в невольничий рынок. Сюда приходили покупатели живого товара, так называемые паны и паненки. Они появлялись в бараках в сопровождении лагерного начальства и выбирали себе служанок, батрачат, уборщиц, а то и просто наложниц. Расчет производился тут же немецкими марками (валютой). Девушка 15—16 лет стоила около 50 марок, женщина от 25 до 30 лет — наполовину меньше. Такие же, как я, были самым дешевым товаром, спрос на него был невелик. Однако меня тоже чуть было не купили. Случилось это так.

По лагерю просочилась весть, что какая-то литовская помещица ходит по баракам и отбирает для работы на своей ферме здоровых мальчиков в возрасте 13—15 лет, за которых давали самую мизерную плату. Женщины стали прятать своих детей.

Моя мама сначала растерялась: как и куда спрятать меня в голом бараке, где все как на ладони? Я же не иголка. Но, как говорится, придет беда — купишь ума. Поэтому не успел я опомниться, как на мне оказалась юбка какой-то девочки, на голове — пестрая косыночка и в довершение всего моя челюсть подвязана грязным белым платком узлами кверху: будто у меня болят зубы. Тетя Зина посадила меня на свой узел с домашним скарбом и приказала не вставать. Бабушка Евдокия Семеновна наказала, чтобы я «притулился калачиком»: пусть «антихристы» подумают, что здесь сидит совсем малюсенькая девочка. А дядя Ваня научил меня, какую надо «скорчить рожу», когда подойдут гитлеровские работорговцы: пусть они подумают, что у «девочки» на щеке флюс или какая-нибудь заразная болезнь.

И вот появилась помещица в сопровождении свиты. Маленькая высохшая женщина с лорнетом в руке, в длинном кружевном платье и в шляпе с широкими полями. Она то и дело прикладывала лорнет ко глазам и морщилась, взирая на окружавшую ее обстановку. Возле нее кружили начальник лагеря и еще несколько немецких офицеров. Особенно-выделялся высокий толстый брюнет с двойным подбородком. На нем были ярко начищенные сапоги с высокими голенищами и замшевые перчатки. Он, как сыч, высматривал по всему бараку детей, подзывал к себе мальчиков и производил унизительный осмотр: заставлял каждого раскрывать рот, трогал грязной замшей зубы, как у жеребенка, ощупывал мышцы и о чем-то лопотал с помещицей, стараясь ей угодить. Очевидно, они обменивались мнениями о качестве осматриваемого «товара». Если барыне мальчик нравился, она подавала знак, и его отводили в сторону.

Когда покупатели живого товара подошли ко мне, я, выполняя советы женщин и дяди Вани и «притулившись калачиком» на узле с барахлом, скорчил отвратительную, жуткую гримасу зубной боли. Но явно перестарался: вся свита обратила на меня внимание. Пани помещица поднесла к своим округлившимся бесцветным глазам лорнет и начала внимательно рассматривать меня, как заморское чудовище. А офицер с двойным подбородком изумленно наставил на меня замшевый палец пистолетом и строго спросил:

— Вас ист дас? (Что это такое?).

Мама бросилась к нему с объяснениями:

— Пан, пан… Это девочка моя, дочка… Тохтер-киндер. У нее зубки… Во! Заболели…

Она отчаянно хватала себя за щеку, качала головой, в общем всем своим видом изображала человека с сильной зубной болью.

Взглянул я на мать и вдруг с ужасом почувствовал, что в меня неудержимо вселяется и всего переполняет, пропитывает все клеточки моего организма… что бы вы думали? Страх? Нет, не страх. В меня неудержимо вселялся бес смеха. Не могу ничего с собой поделать — и все тут! Я прекрасно понимал, какими кровавыми слезами, может обернуться для нас этот смех. Я и мама могли поплатиться за него жизнью, но у меня просто не было силы держаться. Мне хотелось расхохотаться вовсю и над толстым паном с двойным подбородком, и над козявкой-помещицей с ее смешным лорнетом, и над всей этой комедией, которую так искусно разыгрывала перед ними моя мама. У меня уже ноздри заходили от сдерживаемого смеха, и я стал корчиться до коликов в животе, схватился обеими руками за рот, чтобы не вырвался из него проклятый бес. Но бес все сильнее бесился внутри живота, рвался наружу через нос, уши, глаза, волчком вертелся в кишках, закручивая и перекручивая их, как веревки, — так что я чуть не лопался от натуги и непосильной борьбы со своим собственным смехом. Семь потов с меня сошло.

Офицер недоуменно пожал плечами.

— Вас ист дас? — снова повторил он, угрожающе сверкая глазами.

— Тохтер… Киндер… Девочка… — беспомощно лепетала мама, теряя рассудок.

— Шлехт девочка! — перебил ее жирный немец. — Очень плехая девочка! — И, отвернувшись, зашагал дальше. За ним устремились и остальные работорговцы. Вскоре они покинули наш барак.

Перейти на страницу:

Все книги серии Орленок

Похожие книги

1. Щит и меч. Книга первая
1. Щит и меч. Книга первая

В канун Отечественной войны советский разведчик Александр Белов пересекает не только географическую границу между двумя странами, но и тот незримый рубеж, который отделял мир социализма от фашистской Третьей империи. Советский человек должен был стать немцем Иоганном Вайсом. И не простым немцем. По долгу службы Белову пришлось принять облик врага своей родины, и образ жизни его и образ его мыслей внешне ничем уже не должны были отличаться от образа жизни и от морали мелких и крупных хищников гитлеровского рейха. Это было тяжким испытанием для Александра Белова, но с испытанием этим он сумел справиться, и в своем продвижении к источникам информации, имеющим важное значение для его родины, Вайс-Белов сумел пройти через все слои нацистского общества.«Щит и меч» — своеобразное произведение. Это и социальный роман и роман психологический, построенный на остром сюжете, на глубоко драматичных коллизиях, которые определяются острейшими противоречиями двух антагонистических миров.

Вадим Кожевников , Вадим Михайлович Кожевников

Детективы / Исторический детектив / Шпионский детектив / Проза / Проза о войне