Владко

«…Ты, наверное, помнишь мое письмо, в котором я писал про различные теории войны. Про так называемые «хвосты» генерала Фулера и проч. Так вот, дело значительно глубже, чем кажется. Дело в том, за кем будущее. За нами, за Первой армией, генералом Фу-лером, Ренуаром, Древором и другими; за капитализмом, осаждающим молодой Советский Союз, или, напротив, будущее за коммунистами? Я долго обдумывал это и окончательно решил: будущее за коммунистами, молодым классом пролетариев, а не за престарелым капитализмом, чьи последние дни мы наблюдаем сейчас. И знаешь, кто именно помог окончательно решить эту важную для меня проблему?.. Пленный советский снайпер, которого я недавно допрашивал. Если бы ты увидел и услышал этого человека, ты бы и сам убедился. Представь себе солдата, который храбро смотрит вперед, ничего не боится, не жалеет своей жизни и уверен, что, независимо от его судьбы, его дело победит. Думаешь, он был коммунистом? В том-то и дело, что нет. Обычный красноармеец. И вот тогда я решил: победа за ними. Никакими машинами, никакими аэроторпедами и прыгающими танками мы не победим Советский Союз, потому что он обладает такой силой, о которой мы даже мечтать не можем. Эта сила — великое сознание молодого класса, уверенного в своей мощи, уверенного в том, что будущее принадлежит именно ему».

Джонни остановился, словно обдумывая что-то.

— Читай дальше, — вновь глухо откликнулся Гордон.

«…Возьмем мелочь, вроде последствий успехов или неудач на фронте. Как реагирует на это наш тыл и тыл советский? У нас, как только с фронта приходят плохие известия, немедленно начинается разложение. У них — сведения о неудачах вызывают новую волну боевого воодушевления, объединяющего армию и тыл единой волей к победе. Об этом можно было бы много говорить, но нет времени, да я и не уверен, дойдет ли до тебя это письмо. Итак, мы переходим на сторону Красной армии. Мы идем не в плен, об этом окончательно условились наши уполномоченные, которые вели секретные переговоры. Мы идем для того, чтобы встать в ряды Красной армии, против старого мира, против войны. Да, да, Джонни, против войны! Не против тебя, не против солдат Первой армии, а против войны, против тех, кто ее начал, кто ею руководит. Скажу тебе даже больше: я уверен, что таким же путем пойдешь и ты. Ибо это путь всякого честного человека, умеющего смотреть в будущее. Я жду тебя, Джонни. Жаль, не могу продолжать письмо — нет времени. Мы уходим. Будь здоров и думай, Джонни. Думай и помни: я жду тебя!

Твой Том Даунли».

Джонни сложил листки, спрятал их в карман и вопросительно взглянул на Дика:

— Ну, что скажешь?

Дик молчал, его лицо помрачнело.

— Ну, Дики?

С большим трудом Дик Гордон медленно ответил:

— Это — измена, Джонни… Измена чести военного человека…

Джонни махнул рукой:

— А мне безразлично, измена это или нет. Кого он предал? Народ? Нет, потому что мы воюем не за народ; я вообще не знаю, за кого мы воюем. Державу? Я не знаю, за какое государство мы воюем. Воинскую честь? Э, Дики, последние лохмотья старой, так называемой «воинской чести» мы выбросили как ненужный хлам вместе с первым вылетом этих гнусных бактериологических торпед. Кого же, в таком случае, предал Том Даунли? Тех, кто финансирует все это дело? Тех, кто ждет от него прибыли? Я лично не имею ничего против такого предательства. Вот что. Знаю, я неспособен к активным действиям. Ты говоришь, что я — пацифист. Но… меня хватит на то, что я задумал.

В комнате стало тихо. Дик молчал. Он не находил ответа. Наконец он сказал:

— Ты пойдешь вслед за ним?..

— Не знаю. Я еще не решил окончательно. Однако…

Резкий стук в дверь не дал ему закончить. Голос из-за двери выкрикнул:

— Телеграмма лейтенанту Гордону!

Дик в недоумении открыл дверь: откуда, от кого? Но вместо почтальона в комнату вошел высокий мужчина в полицейской форме. За ним у двери стояло еще несколько полицейских. Вошедший остановился посреди комнаты и спросил:

— Кто из вас сублейтенант Джон Уолтерс?

— Это я, — ответил Джонни, ничего не понимая.

Агент сделал знак полисменам. Они подошли к Джонни и окружили его.

— Вы арестованы, Джонни Уолтерс, — сказал высокий человек. — Арестованы, как государственный преступник. Обыскать его!

Ловкие руки полисменов полезли в карманы Джонни.

— Я не понимаю, — начал было Гордон, — в моей квартире…

— Простите, лейтенант, — вежливо и спокойно перебил его полицейский агент. — Вот приказ арестовать Джона Уолтерса. Извините, что мне пришлось сказать про телеграмму. Это — обычное средство, чтобы никого заранее не беспокоить.

Полисмены положили на стол все, что нашли у Джонни. Полицейский агент быстро все просмотрел и радостно схватил листы, которые Джонни зачитывал Дику:

— Вот! Как вы получили это письмо?

Джонни молчал с выражением отвращения на лице.

— Не желаете отвечать? Ладно. Прошу следовать за мной. Надеюсь, нам не придется применить силу?..

Полицейские повели Джонни. На пороге он обернулся и сказал:

— Пока, Дики! Дело не кончено — и наш разговор тоже…