Владимир Высоцкий без мифов и легенд

Во время гастролей в Ленинграде Ю.Любимов продолжал репе­тировать спектакль «Павшие и живые». Было задумано сделать его к 20-летию Победы. Идею спектакля подсказал К.Симонов, и он же пригласил в соавторы Д.Самойлова, Ю.Левитанского, Б.Грибанова... Оформлял спектакль художник Юрий Васильев.

По замыслу Любимова, актеры должны выступать от имени це­лой плеяды поэтов военных лет, создавая собирательный образ по­коления, чья жизнь была испытана и прервана войной, — Павел Ко­ган, Михаил Кульчицкий, Всеволод Багрицкий, Семен Гудзенко...

«Это спектакль о жизни и смерти, о том, как мало отпущено человеку времени, — и почему-то первыми всегда уходят лучшие; спектакль о собственной причастности к событи­ям, о которых речь, о собственных невозвратимых потерях и неза­живших ранах; спектакль о жертвах, которые приносились людь­ми сознательно, во исполнение высочайшего долга...»

Эта работа театра о великой цене Победы, пронизанная болью, сочувствием к невинным жертвам, показалась кое-кому тогда не ко времени. Уже начался «откат» от антисталинской платформы XX и XXII съездов партии. В ЦК и правительстве после отставки Н.Хру­щева началось брожение. Одни надеялись, что продолжится отход от культовских традиций, тем более что новое руководство мысли­лось как коллективное: Брежнев, Косыгин, Подгорный... Другие мечтали о полной реабилитации культа, о том, чтобы Сталин сно­ва засиял во всей славе. Любимов же строил спектакль как рас­сказ о поколении, начавшем сознательную жизнь в конце страш­ных 30-х годов, а война стала самым светлым, как это ни страшно говорить, периодом в их жизни.

Репетировать спектакль начали задолго до получения разреше­ния цензуры. Новому театру нужен был репертуар, а в Управлении культуры пьесы читают долго и долго пишут заключения. К тому же, все тексты, используемые в спектакле, были опубликованы.

Одним из центральных эпизодов спектакля был сюжет под на­званием «Чиновник» о фронтовых мытарствах писателя Э.Казаке­вича, автора знаменитой «Звезды». Он ушел из газеты на фронт, будучи освобожденным от воинских обязанностей, убежал от бди­тельного чиновничьего ока, упрямо следуя своему пониманию чело­веческих обязанностей. А за ним следовали до 45-го года «дело о по­беге», с одной стороны, и приказы об орденах за проявленную доб­лесть — с другой. Участвовали в этой новелле А.Демидова в роли жены Казакевича, Э.Кошман играл друга Казакевича, Л.Буслаев — самого Казакевича. Высоцкий играл «энкавэдэшника», который и преследовал Казакевича. Причем играл чрезвычайно сатирически. Он выходил на сцену прямо с письменным столом, великолепно и очень смешно с украинским акцентом произносил текст, выис­кивая во всех поступках Казакевича что-нибудь предосудительное, преступное. Читая рапорты, делал многозначительные паузы, отче­го белое сразу становилось черным. Например, с особой злорадностью подчеркивал: А дальше следовало: Но это для особиста как бы уже не имело значения. Или еще: и только после паузы, недоуменно и разочарован­но: «...о В результате получалась фигура страш­ная, невежественная, но облеченная властью. Все, смотревшие эту сцену — довольно трагическую, — почти рыдали от горького и зло­радного смеха. Было у него в этой роли много импровизации. Это было и смешно, и жутко, потому что актер давал понять: человек-машина, творящий зло от имени власти, — не сценическая част­ность, а вполне реальная угроза нашей жизни. К сожалению, осе­нью 66-го эпизод пришлось из спектакля убрать, так как чиновни­ки Управления культуры усмотрели намек на свой счет: «При чем тут 37-й год, когда вы говорите о войне? А Высоцкий! Кого играет Высоцкий?! У нас нет и не было таких людей!»

22 июня 1965 года состоялся первый показ спектакля Управле­нию культуры, проходивший в помещении Театра им. Моссовета, где «Таганка» играла свои спектакли во время ремонта собственно­го здания. В этот же день, но 68 лет назад — 22 июня 1897 года, — на знаменитой встрече гениальных российских режиссеров — В.Немировича-Данченко и К.Станиславского был провозглашен главный тезис организации нового театра: «Всякое нарушение творческой жизни театра — преступление!» У советских чиновников от куль­туры было свое понимание творчества...

Любимов, предчувствуя предстоящую борьбу, часть мест в зале распределил сам. Но в основном зал заполнили представите­ли МК партии — довольно консервативные люди, большинство ко­торых ни к театру, ни к искусству вообще отношения не имели. Их обязанностью было осуждать и хулить. Театр сделал невозможное: люди, которые пришли закрывать спектакль, плакали, смеялись, ап­лодировали так, что стопроцентного осуждения и проработки не получилось.