Владимир Высоцкий без мифов и легенд

На протяжении всей своей жизни Высоцкий своими песня­ми откликался на события, происходящие вокруг него, — будь то «культурная революция» в Китае или выступление Н.Хрущева в ООН, присвоение президенту Египта звания Героя Советского Сою­за или первый полет человека в космос и т. д. Выросший и на улице, и в демократической, яркой компании друзей на Большом Карет­ном, в своих песнях он воспроизводил «мгновенный отклик улицы на случившееся», причем в стремительной, ритмически жесткой и богатой интонациями форме. Он писал свои песни таким же язы­ком, как люди разговаривают, — очень простым, очень ясным, очень чистым, очень легким. Его песни написаны почти по любому пово­ду — это был его способ освоения действительности. Он был граж­данином и социальным поэтом и чутко — а порой и болезненно — реагировал на все происходящее. Так же как в экстремальных си­туациях ценится поступок, так в социальной поэзии прежде всего дорожат своевременным откликом на проблему. Все понимали, все думали, а он сказал об этом. Впоследствии творчество Высоцкого назовут «энциклопедией советской жизни 60 — 70-х годов».

«В стихах всякого поэта 9/10, может быть, принадлежит не ему, а среде, эпохе, ветру, но 1/10 — все-таки от личности...» — эти слова А.Блока полностью относятся и к поэзии Высоцкого.

В своей поэзии Высоцкий не был ни чистым сатириком, ни бичевателем. Его поэзия балансировала на грани с юмором, с любовью, потому что он, как немногие, умел любить людей и ненавидеть их по­роки. Чутко отзываясь на чужую боль, Высоцкий находил такие слова и интонации, что даже в его стилизациях на блатные песни, в песнях юмористических, посвященных и в песнях о вол­ках или о просматривается сочувст­вие к персонажу, часто вовсе не симпатичному, а то и просто нелепо­му, боль за его серую или до предела исковерканную жизнь. Видимо, это искреннее сопереживание и оказывается тем общим знаменате­лем, который объединяет многочисленных приверженцев творчест­ва Высоцкого, независимо от социального положения, рода занятий, национальности и страны проживания. А поэтическое дарование, ак­терское мастерство, неповторимое исполнение усиливают эффект...

К концу 61-го года Высоцкий имел уже вполне солидный собствен­ный репертуар, достаточно свободно владел гитарой.

И.Кохановский рассказывает об одной из встреч на Большом Каретном в ноябре 1961 года: «Я смотрел на него, наверное, квад­ратными глазами, в которых, судя по всему, были и восторг, и удив­ление, и, наконец, вырвавшийся вопрос:

—   Это — твои?

—  — отве­тил он, чтобы скрыть радость от моей реакции на услышанное.

Пять-шесть очень интересных песен, и Володя был в центре внимания...»

Эти песни отвечали духу времени, духу компании на Боль­шом Каретном. О том, что их будут называть «блатными», никто из поющих или слушающих не знал. Они воспринимались как ве­ликолепные стилизации, как шутливое дурачество, как причудли­вое сочетание «одесского» песенного фольклора, городского ро­манса и еще каких-то наслоений.

Новые песни рождались от новых впечатлений, новых знаний. Все вспоминающие о Высоцком отмечают его необыкновенное уме­ние слушать и впитывать все интересное. Осенью 64-го на квартире Кочаряна появился Олег Халимонов, который окончил Высшее мо­реходное училище в Одессе и плавал на теплоходе «Морис Торез» старшим механиком. Владимиру нравились разные морские исто­рии. Его вопросы казались Олегу наивными. Но в жизни Высоцко­го это был первый моряк, и он напитывался этой стихией, чтобы создать потом целый цикл морских песен.

Новый 1962 год всей компанией встречали на Неглинной, дома у Кохановского. Тогда, подстегиваемый успехами своего друга, Ко­хановский впервые спел «Бабье лето»... Артур Макаров — он тогда был для всех главным авторитетом — сказал: «Давай по второй». И через некоторое время песня «Бабье лето» наряду с песней Высоц­кого стала гимном компании.

Уже тогда Высоцкий исполнял свои, да и чужие, сочинения со свойственным ему артистизмом. В его блестящем исполнении из­вестен ряд блатных песен — «Таганка», «Течет речечка да по песочечку...», «На Колыме, где север и тайга кругом...», «Летит паровоз по долинам, по взгорьям», — эти и другие песни исполнялись им проникновенно и чутко, артистически точно и если не всегда все­рьез, то с любовью и сочувствием. Его привлекала сюжетная зна­чимость этих композиций, они оказывались созвучными его автор­скому восприятию мира.