Владимир Высоцкий без мифов и легенд

А.Сабинин: «Дверь открыла Нина Максимовна. На кухне сиде­ли Сева Абдулов, Мессерер, Марина, Белла Ахмадулина и этот моло­дой доктор, который был при нем. Он сказал: «Хотите посмотреть на Володю?» Открыл дверь — на низкой тахте лежал Володя в чер­ном свитере, черных брюках и в черных новеньких, ни разу не на­деванных ботиночках. Лежал такой маленький, незащищенный, какой-то совершенно миниатюрненький на этой тахте.

На кухне врач открыл холодильник, достал 0,75 «Пшеничной», открутил пробку, поставил два стакана прямо на холодильник, на­лил мне грамм 150. Такая тишина — он лежит, не преданный зем­ле, — вроде поминать рано. Мы молча выпили и ушли».

В кабинете Семен Владимирович отбирает книги зарубежных изданий из библиотеки сына, чтобы забрать себе.

Нина Максимовна: «Когда Володя умер, боялись, что зарубеж­ные издания могут конфисковать. К тому же люди, хранившие за­прещенную литературу, могли быть привлечены к ответственности (такое было время). Поэтому часть книг из дома унесли. Среди них я хорошо помню четыре тома Н.Гумилева, три тома О.Мандельштама, двухтомник Н.Клюева, одну или две книжки Б.Пильняка, несколько отдельных изданий В.Набокова, В.Хлебникова — почти все в мяг­ких переплетах. Все это он привозил из-за границы. По-моему, эти книги не сохранились».

В.Туманов: «В этот день мне пришлось отвечать на сотни те­лефонных звонков в квартире Высоцкого. Запомнился звонок кос­монавта Гречко:

— Могу ли я чем-нибудь помочь? Все же запишите мой телефон».

Пришли Олег Даль и Василий Ливанов. Даль постоял, склонив голову... и потерял сознание. Нашатырь, вода, укол...

Василий Ливанов: «Очень было страшно, когда мы сидели в квартире Володи в большой комнате, а он лежал в маленькой... И Даль сказал: — следующий. Я знаю, я чувствую. Я — следую­щий..."»

Из Парижа позвонил Василий Аксенов: «Мы молились за Воло­дю в церкви Сан Сульпис...» Только три дня назад Аксенов с семь­ей, казалось, навсегда уехал из Москвы — осуществилась давниш­няя его мечта («Я не политического убежища ищу, а климатическо­го...»), и «МетрОполь» стал удобным трамплином для этого.

Не навсегда из Москвы, а только на отдых в Пицунду уехал Воз­несенский. На похороны он не приехал — прислал телеграмму...

В этот день Булат Окуджава с женой Ольгой были «гостями ка­питана» на «Грузии». Это была та же каюта-люкс, в которой много раз путешествовали Высоцкий и Влади.

Ольга: «И как раз посредине нашего плаванья вечером мы хо­рошо попировали, а утром пришел Гарагуля. На нем лица не было. Он едва мог говорить — и мы узнали о смерти Володи. Стало страш­но... Булата это очень сильно тряхануло. Это была для нас смерть действительно родного человека».

И.Бортник пришел к Высоцкому утром 25-го и не выходил из квартиры до похорон. Все это время он был на грани истерики.

И.Бортник: «Три ночи я провел в квартире Володи. Мне вдруг по­чему-то пришла в голову мысль позвать знакомого священника. Стал звонить. Так Семен Владимирович, отец Володи, закричал на меня: "Прекрати! Я коммунист, никаких священников здесь не будет!"»

Пришел проститься Д.Карапетян: «Володя лежал в комнате, на диване, рядом с ним — пачка фотографий, каждый мог взять. Два дня, вплоть до похорон, я не выходил из его квартиры».

Ю.Любимов уезжает в театр готовиться к похоронам...

Был заказан некролог в «Советской культуре». В то время суще­ствовал определенный порядок опубликования некролога — текст должен поступить в редакцию либо по ТАСС, либо в официальном конверте из Министерства культуры или Госкино... Этого не было. Тогда внутри редакции созрело предложение обратиться к колле­гам Высоцкого, чтобы они составили «Слово товарищей». В театре стали готовить текст «Слова...»:

«Из Театра на Таганке навсегда ушел необыкновенно одарен­ный человек — Владимир ВЫСОЦКИЙ.

Он был многогранным талантом. Природа щедро наградила его даром поэта, артиста, певца.

Миллионы людей любили его песни, помогающие им жить тем, что выражали свое время. Искусство его находило отклик у огром­ной аудитории самых разных людей. Лучшие наши поэты видели в нем своего коллегу. На сцене он играл Шекспира, Пушкина, Досто­евского, Чехова, Пастернака, Есенина. Судьба свела его с прекрас­ными людьми, в их среде его талант становился мудрее, многогран­нее, добрее. Его неукротимый темперамент покорял людей не толь­ко со сцены его родного театра, а также через бесконечные пленки, которые переписывали тысячи людей. Он был подлинным народ­ным артистом, его неукротимый характер ничего и никогда не ос­тавлял про запас для себя. И, наверное, так рано остановилось его сердце. Как щедро одарила его природа, и как не щедро, жесточай­ше скупо отпустило ему дней на Земле.

Жизнь художника исчисляется не очевидной длиной, но объе­мом ее значения. Он пропел много печального о времени и о себе, и он также награждал нас мужеством и желанием жить.

Группа товарищей».

Но главный редактор категорически воспротивился: если офи­циального некролога нет, значит, неспроста, да и не имеет умерший никаких званий и наград — не народный он и не заслуженный.