Владимир Мономах

Внезапно заболел сын Святослав, князь переяславский. Мономах созвал лучших лекарей страны, в том числе монаха Агапита, который лечил и отца, и Святополка, и его, Мономаха. Однако никто не мог помочь, и 16 марта 1114 года Святослав умирает. Несправедлива жизнь вообще, но трижды несправедлива она, когда отнимает жизнь у детей раньше их родителей… Мономах стоял у гроба сына и вспоминал, как, кажется, совсем недавно обряжал Святослава в княжескую одежду и отправлял заложником к половецкому хану Китану, как удалось выкрасть его из ханского шатра и живым вернуть в Переяславль… Потом его мысли перенеслись на других близких, которых он потерял в последнее время. Ушла из жизни Гита, сестры, двоюродные сестры и братья. Ему шестьдесят лет, он еще способен повести за собой войска, хотя неизвестно, сколько отмерено ему в жизни.

1 мая 1115 года при великом скоплении народа было проведено освящение вновь построенного каменного храма в Вышгороде, а 2 мая в день Бориса и Глеба состоялось перенесение их мощей из старой, полуразвалившейся церкви в новый храм. Это должно было способствовать укреплению единства Руси. На такое важное действо съехались владыки со всей Руси. Были здесь стольные князья, Давыд и Олег Святославичи, их сыновья, Мономах с сыновьями, епископы Феоктист Черниговский, Лазарь Переяславский, Даниил Юрьевский, игумены Прохор Печерский и Сильвестр Выдубицкий, а также другие служители церкви.

Митрополит, епископы, игумены, облачившись в святительские ризы и возжегши свечи, с кадилами благовонными пришли к ракам святых, взяли раку Борисову и поставили ее на возок; этот возок за веревки поволокли князья и бояре. Впереди шли чернецы со свечами, за ними попы, игумены и епископы. Народу явилось столько, что трудно было везти раку, иные забрались на городские стены, чтобы лучше видеть, а в одном месте под напором толпы даже рухнула и была поломана переносная ограда. Было даже страшно смотреть на такое множество народа, писал летописец. По приказу Мономаха в толпу бросали порезанные куски паволоки, беличьи шкурки и серебряные монеты.

Таким же способом перевезли раку святого князя Глеба, ее поставили рядом с братом. Но тут произошла ссора между Владимиром Мономахом, Давыдом и Олегом. Как видно, Святославичи не могли простить Мономаху его новый взлет, что он не допустил их на великокняжеский престол и вновь отодвинул в дальний угол. Вспомнились и старые обиды: как у Олега отняли отчее имение и заставили скитаться по свету, продали в рабство. И Святославичи проявили неуступчивость, казалось бы, в не очень важном вопросе: куда поставить раки на вечное захоронение. Владимир указал им место посреди церкви и терем серебряный поставить над ними. Но Давыд и Олег хотели поместить их под сводом на правой стороне.

Мономах тоже не хотел покориться. Достаточно он натерпелся от Святославичей, которые изгнали его в свое время из Чернигова, не раз приводили поганых половцев на Русскую землю. Ему перевалило за шестьдесят, он стал великим князем, пусть на сей раз уступят его недруги! Его щеки пошли красными пятнами, он задрожал от ярости и схватился за рукоятку меча. То же самое сделали и дружинники с той и другой стороны. Ссора могла превратиться в кровавое побоище в святой церкви, на виду у множества народа. Такого допустить было нельзя! И тогда вмешался митрополит Никифор. Он сказал:

– Киньте жребий, и где угодно будет мученикам, там их и поставим.

Князья согласились. Положил Владимир свой жребий, а Давыд и Олег свой на святую трапезу. Выпал жребий Святославичей. Поставили раки святых князей под свод правой стороны.

Последняя вспышка окончательно подорвала силы Олега. После пышных торжеств и пиров он вернулся в Чернигов усталый и опустошенный и занемог. 1 августа 1115 года он умер, а 2-го был погребен в Спасском соборе рядом с отцом – великим князем Святославом Ярославичем.

Мономах тяжело переживал смерть двоюродного брата. Много всякого было между ними – и хорошего, и плохого. Но уходила целая эпоха, уходили люди его поколения, жизнь указывала, что неумолимая черта подступала и к нему, Мономаху. Он чувствовал, как слабело тело, хотя и не было немощно, а голова еще оставалась ясной. Все чаще приходили мысли о том, что следовало бы передать людям, прежде всего сыновьям, все то, что им выстрадано, передумано. И он стал писать свое «Поучение»:

«Я смиренный, дедом своим Ярославом, благословенным, славным, нареченным в крещении Василием, русским именем Владимир, отцом возлюбленным и матерью своей из рода Мономахов… И христианских ради людей, ибо сколько их соблюл по милости своей и отцовской от всех бед!… Дети мои или иной кто, слушая эту грамотку, не посмейтесь, но кому из детей моих она будет люба, пусть примет ее в сердце свое и не станет лениться, а будет трудиться».