Владимир Мономах

Об этом узнали жители Киева. Только что, года два назад, полностью сгорел пригород – Подол. Тогда в поджоге его народ дружно обвинил ростовщиков-евреев, которым, дескать, выгодно было пустить по ветру накопленные богатства ремесленников и торговцев, живших на Подоле, чтобы они обратились к ним за займами: так можно было в короткий срок нажиться! Ненависть в народе накопилась такая, что достаточно было одной искры, чтобы Подол взорвался. Такой искрой оказалось приглашение на престол Святославичей. Народ кричал, что и Путята, и Святославичи держат сторону ростовщиков и если на престол заступит или Давыд, или Олег, то вконец разорят киевлян. 17 апреля толпы разъяренных жителей выплеснулись на улицы. Именно в это время прибыла Белослава в столицу и стала свидетелем разгула стихии народных масс. Отец ее, восьмидесятилетний старец, но еще крепкий, с палкой в руке обходил частокол, ограждавший терем и подсобные строения, и расставлял вооруженных людей. С цепей были спущены сторожевые псы, они отчаянно лаяли и бросались на ограду. Боярин говорил:

– Коли сунется чернь, рубите головы безо всякой пощады!

Через некоторое время к терему подошла толпа, в ворота стали бить чем-то тяжелым, наверно, бревном. Они задрожали и вот-вот должны были рухнуть. Тогда, поддерживаемый слугами, над частоколом поднялся боярин, хрипловатым старческим голосом начал выкрикивать:

– К кому вы рветесь, подлецы и разбойники! Или я кровь не проливал вместе с Мономахом в половецких степях? Или не стоял я грудью на Нежатином Поле против безбожного Олега Святославича? Разве когда-нибудь я ростовщиков поддерживал? Вы что, с ума посходили все?

Речь старца привела в чувство толпу. Сначала наступило молчание, потом раздались голоса:

– И правда, не к тому терему подошли…

– Не замечен боярин в шашнях с ростовщиками…

– Пойдем к дому Путяты!

Толпа кинулась на Старокиевскую гору, разгромила терем ненавистного Путяты и многих других знатных людей. Дотла сжигались дома ростовщиков. Большая часть из них спряталась в синагоге и огородилась, приготовившись к осаде. Писал летописец: «Киевляне разграбили двор Путяты, тысяцкого, пошли на евреев, разграбили их».

Бунт многотысячной толпы грозил разорением всех богатых семей и гибелью страны, потому что рядом затаились половцы; им достаточно было любого удобного случая, чтобы огненным валом пройтись по Русской земле. Только один человек мог остановить рассвирепевшую толпу и преградить путь степным разбойникам. Им был Владимир Мономах. И тогда послали к нему гонцов и стали звать:

– Пойди, князь, на стол отчий и дедов.

Мономах колебался. Если откликнуться немедленно на призыв киевлян, то можно было вызвать ярость Святославичей, собиравшихся занять великокняжеский престол. А у Святославичей были огромные вооруженные силы, которые они могли двинуть на Киев. Это сулило новые распри, новую войну, новые нашествия иноплеменников… И Владимир отказался.

Однако мятеж в Киеве продолжал разрастаться. На другой день восставший народ вновь осадил боярские и купеческие дома, пытался приступом взять синагогу, окружил великокняжеский дворец, выкрикивая угрозы в адрес правителей. Дружина заперлась за крепкими стенами, не решаясь вступить в схватку с огромной толпой.

Разгулявшаяся вольница бросилась в сторону Печерского и Выдубицкого монастырей, грозясь расправиться с монахами, некоторые из них были замешаны в ростовщических махинациях. В мятеж вовлекались все новые и новые сотни людей, пробудились окрестные слободы, поднялись против своих господ смерды, закупы, рядовичи. Холопы вышли из повиновения своим хозяевам, должники отказывались платить и долг, и резу, расправляясь с самыми ненавистными заимодавцами. Грозный призрак народной расправы со всеми богатыми людьми вставал над Русской землей.

К вечеру этого дня в Софийском соборе митрополит Никифор собрал киевскую верхушку. Приспешники рода Святославичей вынуждены были отказаться от Давыда и Олега и согласились звать на престол Владимира Мономаха. Согласие правящих кругов столицы было достигнуто. Тогда митрополит вышел к народу, сообщил о решении пригласить на престол переяславского князя и пообещал, что он рассудит всех судом праведным и воздаст за обиды по заслугам. Толпа ответила:

– Хотим Мономаха!

Гонцы повезли Владимиру короткое и грозное письмо от больших людей Киева, которое сохранилось в летописи: «Пойди, князь, в Киев; если же не пойдешь, то знай, что много зла произойдет, это не только Путятин двор или сотских и евреев пограбят, а еще нападут на невестку твою (на вдову Святополка), и на бояр, и на монастыри, и будешь ты ответ держать, князь, если разграбят монастыри».