Владимир Красно Солнышко. Огнем и мечом

В тот миг Стиславу пришло в голову сравнение с варяжским берсерком. Теперь отходил печенег, отчаянно отбиваясь от наседавшего Негоша. Еще немного — и посечет русич степняка. Поединок прекратил князь Тимрей. Поняв, что может лишиться своего ценного воина, против которого до сих пор ни один соперник устоять не мог, он поднял руку:

— Достаточно!

Негош не опуская меча, наблюдал, как убирает оружие противник, потом оглянулся, нашел глазами печенега, который подставил ногу, шагнул к нему. Степняк отступил под бешеным взглядом, но ни стоящие вокруг его сородичи, ни присутствие князя не остановили Негоша. Один взмах меча — и на печенеге оказалась распорота одежда. Воины взвыли, в этом едином крике было удовольствие от ловкости русича. Сам степняк шарахнулся, схватившись за лохмотья, укрывавшие тело.

Князь, смеясь, снова повелел:

— Останови своего воина, не то он обидит всех моих!

Негош вложил меч в ножны, а Тимрей повернулся к Стиславу:

— Ну, чего ты хочешь?

Сотник спокойно ответил:

— Я хочу, чтоб ты принял меня как посла сильного князя…

Ухмылка открыла желтые, кривые, как у старой собаки, зубы печенега:

— Какой коназ сильный? Твой Володимэр? Я на его землях хозяйничаю как хочу, а ты его сильным зовешь?

Сколько труда стоило Стиславу сдержаться, знал только он. Пальцы, сжимавшие рукоять меча, побелели, но на лице не дрогнул ни один мускул. Дал отсмеяться Тимрею, с достоинством ответил:

— В своих землях князь Владимир хозяйничает сам. Многих под свою руку взял. А в степи ты хозяин, твоя правда. Один хозяин другому полезен быть может…

Видно, ответ печенегу понравился, хмыкнул, рукой повел, чтобы дали и Стиславу на что сесть. Русичу тут же подложили подушки. Тот сел, взял чашу с кумысом, отпил, довольно причмокнул. Негош с остальными остались стоять, нервно сжимая рукояти своих мечей. Тимрей вдруг прищурил глаза:

— Не боишься, что я тебя отравлю?

Стислав удивленно посмотрел на князя, ничем не выдал, что действительно боится.

— Зачем? Погибну я, что тебе с того?

— Ладно, — согласился, наконец, печенег, — говори, чего князь хочет.

Стислав еще отпил кумыс и, хотя душу с кобыльего молока воротило, сдержался, наоборот, показал, что нравится. Перевернул пустую чашу в знак того, что больше не желает, стал говорить. Спокойно, с оттяжкой объяснил, что князь Владимир хочет торговать, вернее, покупать у печенегов коней, потому как своих вольно пасти негде.

Печенег задумался, прищурил глаза, вытянул губы дудочкой, потом поинтересовался:

— Чем платить будет?

— Златом, скорой, чем еще?

— Челядью! — как отрезал Тимрей.

Стислав снова сдержался, хотя хотелось крикнуть, что челяди печенеги и так в набегах набирают себе много, сколько русичей в полон угнали — и не сосчитать!

— Зачем тебе челядь? Ромеям продавать, чтоб злато получить? Так мы тебе сразу его дадим.

Тимрей замер от такой речи. Было заметно, что он просто не знает, как возразить. Действительно, к чему рабы степнякам? Торговать с ромеями в обмен на злато. А если его можно просто получить от русичей, то к чему и возиться с непокорной челядью?

Чтобы выиграть время, Тимрей поднялся, заявив:

— Думать буду! У вас говорят, что утро вчера мудренее?

— Вечера… — невольно поправил его Стислав.

— Чего? — не понял князь.

— У нас говорят, что утро вечера мудренее, ты прав, князь.

— Хорошо, — велел Тимрей. — Оставайтесь до завтра, завтра решу.

Стислав давно заметил среди печенегов нескольких русичей и Варяжко тоже. Тот неотрывно смотрел в лицо Стиславу, точно пытаясь что-то разобрать на нем. Но сотник был невозмутим. Пока русичи ставили своих коней, кормили их, ели сами, Варяжко не подходил, но после не выдержал.

— Ты воевода ли?

Стислав обернулся на голос, утвердительно кивнул.

— А вместо кого?

— Отчего ж вместо? У князя много новых дружинников, много и сотен новых.

— Чего же с печенегами не справится никак?

Глаза Стислава заблестели, он боялся, что с бывшим милостником князя Ярополка поговорить не удастся, но тот сам вызвался на разговор.

— А ему сейчас не до печенегов. Придет и их время. Ты-то долго у степняков сидеть собираешься?

Варяжко пробормотал в сторону:

— А куда мне деваться? Не к ромеям же…

Прислушивавшийся степняк оказался опасно близко, и разговор пришлось прекратить. Но позже Варяжко все же подошел к русичам снова. Стислав словно нарочно присел чуть в стороне от остальных, вот Варяжко и поместился между ним и остальными.

Сначала говорили ни о чем, сотник хвалил печенежских коней, умение биться и даже кумыс, хотя, если честно, от него уже сильно мутило. Желудок, привыкший к русской пище, не желал принимать степняцкое пойло.

Варяжко вдруг с силой швырнул в сторону чашу с кумысом:

— Надоело! Кумыс и кумыс… Выпить бы обыкновенного меда!

Стислав, не шелохнувшись, продолжал цедить свой напиток. Допив, он перевернул чашу и равнодушно заметил:

— А ты вернись…

Варяжко даже не удивился таким словам, точно ждал их.

— Вернись! Как я могу вернуться? Чтобы князь повесил меня на первой же березе?!

Стислав все также спокойно поменял позу, выпрямив затекшую от долгого сидения на корточках ногу, и снова протянул: