Вкус вишнёвой лжи (СИ)

Видимо, благодарит за то, что я не рассказала отцу про Назарова. Недолго Стас молчит, но я чувствую на себе его пристальный взгляд. Откусываю пиццу, начиная усердно жевать. Пытаюсь избавиться от напряжения, но оно никуда не проходит.

Я здесь. В квартире Стаса Скворецкого, наедине с человеком, который мне безумно нравится. И я ничего не могу с собой поделать. Ни со своими мыслями, ни с эмоциями, ни с телом. Хочется повернуться к парню и рассказать о своих чувствах, а потом броситься в его объятия и никогда не отпускать, но я ничего из этого не делаю, потому что это полный бред.

Стас разбит после расставания с Элли. Даже если он ответит на мои чувства, это будет лишь притворство, фальшь, попытка уйти от реальности.

— На самом деле я хотел поговорить не о Косте, — спокойно говорит он, и я замираю.

О чём же тогда? О чём? Нервно откусываю ещё один кусочек, через силу жую.

— Расскажи всё, что ты знаешь, — просит Стас. — Про Элли и моего брата.

Замираю, почему-о разочаровываясь. А чего я ожидала? Что Скворецкий начнёт признаваться мне в любви?

Неуверенно пожимаю плечом, потому что чертовски не хочется обсуждать Макееву. Это же глупо! Зачем спрашивать о том, что причинит кучу боли? Вообще бессмысленный разговор!

Я поворачиваюсь к Стасу, чтобы сказать ему четкое «нет», но замираю, когда вижу умоляющий взгляд. Парень сидит в пол-оборота, правую руку положив на спинку дивана, и в этот миг мне кажется, что если я откажу в просьбе, то весь его мир рухнет и рассыплется на кусочки.

— Ну, — прокашливаюсь. — Не особо-то много знаю, — отворачиваюсь — смотреть в глаза Стаса невыносимо. — Я была в курсе, что она встречалась с неким Артёмом. Потом Элли позвала меня на встречу и сказала, что ты предложил ей встречаться, а потом попросила прикрытье её. Тогда она была на ужине с Тёмой, а ты устроил для неё вечеринку. Элли сказала, что придёт позже, и мне нужно просто отвлечь вас. Я и согласилась, а она так и не пришла, — замолкаю, вспоминая первую встречу с Костей Назаровым и Стасом. Мысленно улыбнувшись, продолжаю. — Потом на благотворительном вечере узнала, что Артём твой брат. Тогда Элли сбежала с вечера, чтобы с тобой не пересекаться. Ну, а затем было твоё похищение и всё такое. Так что я больше ничего не знаю. Просто факт того, что она встречалась с вами двумя, и что её второй парень, Тёма, твой брат.

Замолкаю, разглядывая кусок пиццы. Он не лезет в горло, но я всё-таки запихиваю его в рот и заставляю себя проглотить. Интересно, какое сейчас у Стаса выражение лица? О чём он думает? Смотрит ли на меня с отвращением или же с пониманием? Почему мне кажется, что он начнёт кричать?

— Понятно, — спокойно говорит парень. — Значит, ты Элли не говорила, что её второй парень — мой брат?

— Нет. Я никому ничего не говорила, — всё-таки набираюсь смелости и поворачиваюсь к Стасу.

Он сидит ко мне боком со сцепленными руками. Смотрит на них, думает.

— Спасибо.

— За что? — не понимаю я.

— Если бы ты рассказала ей правду, она бы не пришла на семейный ужин. Я бы ни о чём не узнал.

Да, точно. Если бы Элли знала, что её парни братья, то никогда бы не допустила такой промашки. Вот это Санта-Барбара! Вот это опасность!

— Слушай, — пытаюсь подобрать слова, чтобы подбодрить Стаса, но из меня плохой психолог. — Прости, что ничего не сказала. Я думала, так будет лучше. Ты был счастлив с ней, и мне не хотелось всё рушить, — замолкаю, поняв, что мои слова никак не влияют на парня. — Когда я узнала, что отец изменяет матери, я сразу же ей всё рассказала. А потом они развелись и оставили лишь осадок после своих ссор. Иногда я думаю, что было бы, если бы я сохранила этот секрет в тайне. Может быть, наше семейное счастье продлилось бы подольше.

— Тогда всё это было бы фальшем, — смотрит на меня искоса, я лишь киваю. — Я любил её. Не думал, что, если мы расстанемся, мне будет так херово.

— Так всегда бывает, — зачем-то говорю я, хотя понятия не имею, каково это: когда тебя предаёт любимый человек. — Потом станет легче.

Стас коротко смеётся.

— Назар так же говорит.

— И правильно говорит, — толкаю его в бок локтём. — Забей на Макееву.

Парень фыркает, откидывается на спинку дивана и смотрит на меня. Не знаю, о чём или о ком он думает, разглядывая моё лицо, но становится неловко. Нервозность усиливается, и, чтобы избавиться от волнения, я хватаю второй кусок пиццы и притворяюсь, что дико голодна. Расправившись с ломтиком, облизываю губы и бегло осматриваю стол в поисках воды, но её нигде нет.

Вновь смотрю на Стаса. Он медлит, а затем, будто бы вырвавшись из сна, протягивает руку и осторожно прикасается к уголку моих губ большим пальцем, очевидно, стирая остатки пиццы. Его касания подобны разряду тока: я разрываюсь от противоречивых желаний отшатнуться в сторону или же плотнее прижаться к его руке.

Мне страшно. Тело не слушается, цепенеет. Я ужасаюсь своему желанию сократить расстояние между нами и впиться в идеальные губы Стаса, забраться к нему на колени, почувствовать его сильные руки, хотя бы на мгновение побыть кому-то нужной.