«Включен в операцию». Массовый террор в Прикамье в 1937–1938 гг.

Отметим, что «кулацкая операция» носила сугубо ведомственный, секретный характер: местным партийным органам было указано лишь направление поиска «врагов». Сам термин «кулацкая операция» нигде в партийных документах не употреблялся.

Связь между репрессиями партийного аппарата и массовыми репрессиями по приказу № 00447 очевидна. Идея существования на Урале повстанческой организации принадлежала Д. М. Дмитриеву, начальнику УНКВД по Свердловской области. Так, начальники гор-и райотделов НКВД получили директиву, в которой было указано, что «аппаратом управления вскрыта на Урале большая повстанческая организация, созданная по принципу формирования воинских частей, что эта организация делится на корпуса, полки, роты, взводы, со штабом организации в Свердловске, что повстанческие формирования имеют базы вооружения через организации Осоавиахима»[278]. Во главе рот и корпусов в этой выдуманной организации и были «поставлены» представители партийной номенклатуры, а рядовой состав должен был быть представлен «кулаками», «уголовниками» и «другими антисоветскими элементами».

Ликвидация партийной верхушки стала звеном в общем репрессивном потоке 1937–1938 гг.: в реализации чудовищного замысла массового террора идея представить бывших начальников врагами народа и руководителями «вражеских гнезд» и т. п. с точки зрения ее авторов была довольно продуктивной и позволила выполнить несколько задач (от простого избавления от нерадивых руководителей до решения проблемы поиска социального клапана).

Переломным моментом в постепенном возвращении партийной номенклатуры к прежним властным позициям стала осень 1938 г., когда руководители НКВД, прокуроры, секретари ВКП(б) республиканского, областного, городского и районного масштаба получили постановление Совета Народных Комиссаров СССР и Центрального Комитета ВКП(б) «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия»[279]. Маятник репрессий качнулся в обратную сторону: террор был направлен уже против исполнителей — сотрудников территориальных органов НКВД. Массовые аресты в НКВД в какой-то мере ослабляли фактическую власть карательных органов, а выдвинутые Сталиным новые партийные руководители постепенно упрочивали свое положение.

Колдушко А.

«Остаться в живых»: социальные технологии советских органов власти в 1937–1938 гг

Понедельник 12 июля 1937 г. не был началом суровых будней для советских граждан. Сменившая пятидневную рабочую неделю шестидневка фиксировала выходные не по дням недели, а по числам месяца. Жителям Чусового было еще лучше. Их ожидало праздничное мероприятие. Городское начальство готовилось провести народные гуляния по случаю открытия водной станции. Праздник действительно состоялся, но неожиданно был омрачен трагедией. Паром, доставлявший чусовлян к месту гуляний, оказался перегружен и пошел ко дну. Погибли два человека. Сразу же вскрылся обычный набор причин: плохое техническое состояние плавсредства, халатность, невыполнение правил техники безопасности. Возбудили дело и все пошло по вполне обычному пути поиска «стрелочника». Им оказался некто Лузин, ремонтировавший незадолго до этого паром. Основанием для ареста стала довольно «мягкая» 109 ст. Уголовного кодекса[280]. Вероятно, на этом бы все и закончилось. Рабочий-ремонтник получил бы небольшой срок, начальство в худшем случае отделалось бы выговорами, но… на дворе стоял 1937-й. Уже через неделю обвинение квалифицировалось по ст. 58-7[281], а «стрелочник» оказался всего лишь звеном в цепи контрреволюционного заговора. Дело стремительно докатилось до Чусовского горсовета. Цепочка: работник горкомхоза Лузин — начальник горкомхоза Щербаков — председатель горсовета А. А. Гудков соединяется следствием ровно за две недели (последний был арестован уже 27 июля)[282]. Всего четыре дня потребовалось кадровику Свердловского облисполкома Дамешеку для составления докладной записки своему начальнику. Подчиненный призывал как можно быстрее разобраться с вопиющим инцидентом в Чусовом и по всей строгости закона привлечь к ответственности виновных. Далее прилагался список городского начальства, состоящий из… 27 человек. В их числе кроме арестованных были заведующий гороно, заведующий горздравотделом, заведующий горзо и т. д.[283] Паника и сопутствующий ей маниакальный психоз в поисках вредителей, естественно, охватывают и Чусовской горсовет. 17 августа начался пленум, посвященный последним событиям. Заметим, что никто из 43 присутствующих не воздержался от искреннего возмущения в адрес арестованных.

13 сентября виновные начальники были осуждены по ст. 58-7 и 58–14 на 6 и 10 лет. Рабочий Лузин был приговорен к расстрелу. Судьба, однако, распорядилась по-другому. Все остались живы и не досидели положенного им срока. Судебно-надзорная коллегия Верховного Суда СССР 25 июня 1938 г. переквалифицировала дела на ст. Ill[284], после этого «расстрельному» Лузину дали три года, остальным — по два[285].