Византийские исихастские тексты

А то, что это божество, узреваемое обще у трёх [Ипостасей], и сущностью не является, помимо всех прочих богословов и сей научил нас подробно. Ведь, написав об этом в [книге] «К Авлавию» и показав это многажды, уже заканчивая сочинение, он говорит: «Сказанным установлено, что имя божества обозначает энергию, а не природу»[806]. Какую энергию? «Назирательную и зрительную»[807], как говорит там сей божественный светоч (θεοφάντωρ). Акиндин же утверждает: «Нет иного нетварного божества и энергии, кроме природы Бога», — очевидно отделяя от божества и явно совлекая в тварь оную зрительную энергию (говоря то же самое — божественные провеaдение и промысл) как не являющуюся божественной природой. И опять: «Благочестивое рассуждение не принимает иного нетварного божества, кроме божественной природы», — ясно называя «благочестивым рассуждением» лишь Варлаамово и своё собственное злословие, [тогда как] божественные богословы учат противному. И снова: «Ничто другое мы не можем помыслить нетварным и природным у Бога, кроме сущности Его и природы, — ни несущностное, ни безыпостасное, ни иную, помимо Сына, премудрость, или славу, или благость, и просто общую нетварную энергию Святой Троицы», — то показывая чуть выше названные богословами общие нетварные энергии трёх поклоняемых Лиц тварными, то называя каждую самоипостасной, в ином же [месте] худо сливая [их] с природой Бога, словно ничем от неё не отличающихся.

Глава 6. [ Доказательство ] , что и глава божественного Максима о том, что «Бог не принадлежит ни к мыслящим, ни к мыслимым» [808] , приводится [ Акиндином ] против самого себя

Ему же и его [сторонникам] подручным [средством] служит очень (ἄγαν) премудро написанное почтенным Максимом: «Всякое мышление как в сущности непременно имеет опору как [её] качество, так около имеющей качество сущности и движется, ибо оно, не будучи <всецело> абсолютным и простым, не может воспринять что-либо абсолютное и простое, субстанциальное само по себе[809]. Бог же, совершенно простой в том и в другом — и сущность [Его] без того, что в субстрате, и мышление вовсе не имеет <какого-либо> субстрата, — не принадлежит к мыслящим и мыслимым как очевидно сущий превыше сущности и мышления"[810]. Итак, это [высказывание] сподручно им, поскольку они не разумеют, о каком мышлении идёт речь у оного божественного мудреца — а именно, о том, по которому Бог совершенно абсолютен, Сам Себя мысля и не исходя из Себя, как и сам [Максим] указал в середине речи[811]. Наша же речь [обращена] к нынешним поносителям об исхождениях и энергиях, благодаря которым Бог узревается в некотором отношении, как показано ранее, а не [о том], что тот славный [муж] пишет таковое в соответствии с отрицательным богословием. Ведь и у богословов существует обычай говорить о чём-то утвердительном[812], приобрётшем «значение превосходного отрицания»[813], как это и сам [Максим] показал в конце главы, сказав, что причиной таковых его слов является непринадлежность Бога ни к мыслимым, ни к мыслящим. Особенно невозможно было бы отрицать два [обстоятельства], очевидно присутствующие прямо с начала [главы] и являющие сверхъестественность созерцаемого в Боге, — а именно, что [Максим] богословствует по превосходному отрицанию и что богоречивый [муж] отказывается говорить о мышлении у Бога как о качестве, а не как об энергии.

Однако сказав, что Бог прост в том и другом, божественный Максим доказал тут, что [Бог] имеет и сущность, и энергию, каковую [Максим] и называет здесь мышлением, но что при этом они взаиморазличны. Ведь ему принадлежит высказывание: «Невозможно обрести число без (χωρὶς) различия»[814]. Но и отрицательное богословие не противоречит положительному[815], но, скорее, показывает преестественность его, что мы справедливо прилагаем все [эпитеты] к Богу, но Бог имеет их превыше того, что мы можем говорить или мыслить.