Византийские исихастские тексты

<22>. Некоторые не только не желают произносить гимны Богу, но и другим препятствуют, служа диаволу[650], говоря, что их [песнопения] не передавала Церковь Божия. Против них Церковь Божия, точнее же столпы и борцы Церкви: Златоуст, Василий, Григорий и остальные святые отцы — посредством хвалы и славословия Бога догматически увещевают в сей книге — здесь и там[651] — разными способами. Что говоришь ты, человече? Ты не принимаешь, что они [святые отцы][652] суть прежде всего и истинно Церковь Божия? В самом деле, пусть умолкнут выучивающиеся у таковых, пребывшие в косности и тщетно (τῇ περιεργίᾳ) «называющие сладкое горьким», чтобы не сказать: и привлекающие на себя «горе»[653]. Ибо Дух Святой ещё не перестал и, конечно же, не перестанет созидать, и умудрять, и распределять подлинным рабам Его дарования, каждому как хочет. И как некогда благодать уделила Златоусту [дар] истолковывать Евангелие, так и в эти последние дни[654] она благоволила, чтобы сей Фикара[655] сочинил эти боже ственные гимны.

<23>. Пророк Давид, орудие Святого Духа, постоянно говорит[656]: когда «хвалите», когда «благословляйте», а когда «исповедуйтесь», то есть благодарите, — побуждая нас хвалить Бога в творениях Его. Тот достаточно восхвалил Бога, а затем и нас увещевает как пророк, постоянно вопия «хвалите» и «славословьте»; и мы говорим в псалмах его «хвалите», «славословьте», «благодарите» и «благословляйте». Если мы все сообща говорим «хвалите», «славословьте», «благодарите» и «благословляйте», то кто — «хвалящий», «славословящий», «благодарящий» и «благословляющий»? Позволю сказать: когда он обращается со словами к бессловесным творениям[657]; но, когда будет глаголать народам, младшим, говорю, старшим, вождям, царям[658] — тот (составивший эти гимны) поистине послушался слова пророка, скорее же — Святого Духа. Им [гимнам] причастные и сами стали послушными и блаженными, если прилежно произносят их.

<24>. Всякую вещь, когда её хвалят, то в похвале уподобляют лучшему её, например, «сияет как солнце» и «белый как снег» — ибо в похвалах поступают так, что меньшее достигает большего. Поэтому мы отвечаем на возглас иерея, говоря: «Милость, мир, жертва хваления», — поскольку, несомненно, хвала Богу — великая, возвышенная и превосходная добродетель, которой мы уподобляем милость и мир. Посему блаженный Антиох говорит: «Гимн есть постоянная жертва; жертва же пусть будет исполненной хвалы»[659]. А святой Нил говорит: «Тот, кто, богословствуя, молится, — тот истинно молится»[660].

<25>. Написано отцами, что нет больше делания, чем молитвенное делание[661]; и опять, наиболее рассудительные из них говорят, что молитва молитве рознь; а если так, то очевидно, что молитва, имеющая сердечные восхождения, — больше другой. Поэтому говорит пророк: «Блажен, кто положил восхождения в сердце своём: ему заступление у Тебя, Господи"[662]. Но невозможно в иной молитве положить восхождения в сердце к Богу, нежели чем в этих гимнах. А если невозможно [поступить] так в иной молитве, то очевидно, что и заступление от Бога — большее для глаголющих каждодневно сии гимны.

<26>. Поистине, гимны сии — славные на земле и приятные чертоги небесного Царя, в коих имеющие ум умопостигаемо узревают Его, в коих дивятся Ему, в коих почивает незримо Незримый.

<27>. Они [гимны] всецело суть ведение[663] и созерцание: ведение — поскольку соделывает нас точно ведающими Сверхвeдомого[664] по творениям Его, ибо хвалы постоянно и разнообразно говорят о них; а созерцание — потому что они повествуют детально (κατ΄εἶδος)[665] о творениях Божиих и пробуждают чувство души к разумному созерцанию их.

<28>. У людей первое (πρώτη) созерцание заключается в том, чтобы видеть различия природ и восхищаться Творцом; потому и говорит святой Исаак: «Первоначально (ἐν πρώτοις) данный Богом человеку естественный закон — созерцание творений Его»[666]. Следовательно, гимны сии не ведающих просвещают самим созерцанием, а деятельно преуспевшим в ведении доставляют видение сверхчувственного.

<29>. Говорят, что молитва — мать добродетелей[667]: к ней приложены настоящие гимны — херувимские очи.

<30>. Благотворение и чистота убеляют душу, как снег; облачают же её настоящие гимны в неизъяснимо бесконечно-разнообразную (ἀπειροποίκιλον)[668], необычайно благолепную и бесконечно-прекрасную (ἀπειρόκαλον) божественную славу.