Византийские исихастские тексты

Смирение есть познание собственной немощи и бедности умом, видящим в своём существе недостаток и нищету, поскольку, будучи не сущим и получившим бытие по воле Сущего, сам он не самодостаточен в своём бытии, но, удерживаемый волей Творца в присно пребывании, и благо бытие, естественно, приобретает по причастности Сущему. Ведь там, где природа имеет бытие отонуду, необходимо, чтобы оттуда же происходили и природные преимущества.

Все, что не является несозданным, не самодостаточно, а не самодостаточное нуждается в помощи со стороны несозданного и самодостаточного. Так и человеческий ум — одно из созданного; значит, он не самодостаточен, а посему нуждается в помощи Бога, без которой он не способен сделать что-либо лучшее[17]. Поэтому нужно, чтобы творящий благо, возводя добродетель к Подателю крепости, говорил: «Он даёт крепость сотворить силу»[18]; и: «Крепость моя и пение моё Господь, и был мне во спасение»[19]; и: «Не я» совершил это лучшее, «а благодать Божия, которая со мною»[20].

Приписывающего себе причину добродетелей и превозносящегося над братьями как небрежными Христос упрекает, возглашая чрез Павла: «Ибо что ты имеешь, чего бы не получил? А если получил, что хвалишься, как будто не получил?»[21].

«Се, оставляется дом твой пуст»[22] Моего предстательства.

Кроткий и смиренный — священное пристанище Бога. «У кого», — говорит Он, — упокоюсь, как не у кроткого, и смиренного, и молчаливого, и трепещущего словес Моих?"[23].

Когда врождённый в нас страх боится Сущего, возникает благочестие; когда же — несущего, обращается в трусость. Причина преуспеяния его к лучшему познавательность, и память смертная, и неизбежность ожидаемого праведного Суда; причина же скольжения к худшему — любовь к телу и любовь к миру и происходящее из них гневное состояние.

Когда природные в нас блага, соимённые страстям, движутся согласно естеству, они становятся добром; когда же они движутся против естества, то становятся злом.

Если Бог является сущностной жизнью, то Он начало и конец всех разумных [существ], пришедших от жизни к бытию, [дабы] достичь жизни, когда случившаяся смерть удаляется прочь, ибо не получила бытия от Сущего, так чтобы пребывать, завися от Сущего. Ведь Бог «смерти не сотворил и не радуется гибели живых»[24].

Страх Господень — родитель разумности, а [происходящее] от разумения подлинное исполнение заповедей привлекает знание, когда премудрость, будучи ведением божественных и человеческих предметов и их причин, после [стяжания] бесстрастия помещается в душе.

Благоговеющий пред Одним не убоится большинства, скорее, большинство устрашится его из-за Одного, ибо, если, говорит [Писание], устрашитесь Господа Бога вашего и по слушаете гласа Его, «никто не противостанет пред лицом Вашим, но страх перед вами и трепет перед вами будет на всех народах[25]»[26]. Приятие мудрости совершается обычно благодаря исполнению заповедей, ибо Бог не даёт её прежде принятия [наших] благодеяний, как изрёк некий благочестивый мудрец: «Вожделевшая премудрости, соблюди заповеди, и Господь Бог подаст тебе её"[27].

Желающий растратить богатство премудрости услаждением тщеславия не будет иметь согласия Бога на предоставление её, даже если вознесёт[28] тысячи молений, ибо Бог не благоволит согласиться на дар недобро просящим, как говорит Иаков, ученик Христа: «Просите и не получаете, потому что недобро просите, чтобы растратить во всех наслаждениях ваших»[29].

Когда возделывающее [начало] движется к любви к лучшему, подгоняемое стрекалом божественного страха, тогда разумное [начало] наставляется против ухищрений порока и, разведав коварные бесовские злодейства, поручает [их] яростному [началу], чтобы лучшей угрозой прогнать [их] далеко прочь, своевременно натачивая ярость до гнева, доходить до которого поощряет её и Давид, говоря: «Гневайтесь и не согрешайте»[30].