Византийские исихастские тексты

Затвори дверь <ума> и вознеси ум твой от всего суетного, то есть временного. Затем, упёршись брадой своей в грудь, устремляя[417] чувственное око со всем[418] умом в середину чрева, то есть пуп, удержи[419] тогда (οὖν) и стремление носового дыхания, чтобы не дышать часто (μὴ ἀδεῶς ἀναπνεῖν), и внутри[420] (ἔνδον) исследуй мысленно[421] утробу (ἐν τοῖς ἐγκάτοις), дабы обрести место сердца, где пребывают обычно все душевные силы. И сначала ты найдешь мрак и непроницаемую толщу[422], но, постоянно подвизаясь в деле сем нощно и денно[423], ты обретёшь — о чудо! — непрестанную радость. Ибо как только ум найдёт место сердечное, он сразу узревает чего никогда не знал[424]. Видит же он посреди сердца воздух и себя самого, всего светлого и исполненного рассуждения. Отныне призыванием Иисуса Христа он изгоняет и истребляет помысел при [его] появлении, прежде чем тот завершится или сформируется[425]. С этого времени ум, памятуя о бесовской злобе, воздвигает естественный[426] гнев[427] и, преследуя, поражает мысленных врагов.

Прочему ты научишься, с <помощью> Божией, в хранении ума, держа Иисуса в сердце. Ведь, говорит <авва>[428], «сиди в келье своей, и это всему тебя научит».

ВОПРОС. Но почему первое и второе хранение не могут усовершить монаха?

ОТВЕТ. Поскольку он проходит их не по чину[429]. Ведь лествицей установил утвердил их Иоанн Лествичник, говоря так[430]: «Одни умаляют страсти; другие поют псалмы и предаются псалмопению большую часть [времени]; некие[431] [терпеливо] пребывают в молитве; иные проводят [жизнь], устремляясь в глубину созерцания. Пусть, — говорит он, — задача исследуется по образу лествицы». Следовательно, желающие шествовать по лестнице шагают не сверху вниз, а снизу-вверх, взбираясь сначала на первую ступеньку, затем на следующую и по порядку на все [остальные]. И таким образом возможно подняться от земли и вознестись на небо. Итак, если мы хотим прийти «в мужа совершенного <… > полноты Христовой"[432], то начнём <взбираться> по утверждённой лестнице, [как и] подобает подобно младенцам[433], согласно [чреде] детских возрастов, дабы, идя мало-помалу, достичь мер и мужа, и старца.

Первый возраст иноческой степени есть умаление страстей, что свойственно начинающим.

Вторая ступень духовного повзросления, превращающая отрока в юношу, — привязанность[434] к псалмопению. Ибо после упокоения[435] и умаления страстей псалмопение становится сладостным для языка[436] и причисляется у Бога <к заслугам>, ибо невозможно «петь <…> Господу в земле чужой"[437], то есть в страстном сердце.

Третья же ступень духовного возрастания — юноши в мужа — прилежание к молитве, что свойственно преуспевшим. Ведь молитва отличается от псалмопения, как совершенный муж — от юноши и отрока, соответственно степени, на которую мы восходим.

За этими <тремя следует> четвертая ступень духовного возрастания — ступень седого старца, то[438] есть неуклонная пристальность созерцания, каковое свойственно совершенным. Вот и завершён путь, и лестница достигла конца.

Значит, поскольку эти [ступени] так положены и возвещены установлены Духом <Святым>, то невозможно младенцу возмужать и взойти в состояние седого <старца> иначе, кроме как начав с первой ступеньки[439], как мы сказали, и, успешно пройдя по [всем] четырем[440], достичь совершенства.

Началом же продвижения к свету для желающего духовно возродиться[441] является умаление страстей, или хранение сердца, ибо иначе невозможно страстям умалиться[442].

На втором месте — усиление[443] псалмопения, ибо, когда страсти улегаются и умаляются благодаря сердечному противлению страстям, желание примирения[444] с Богом воспламеняет ум. С этого времени поэтому окрепший ум, преследуя, изгоняет с помощью внимания помыслы, овевающие поверхность[445] сердца. И вновь он, как обычно, прилепляется ко второму вниманию и молитве[446]. Тогда взвихряются дyхи — а духам страстей привычно возмущать сердечную глубь, — но призыванием Господа Иисуса Христа они распадаются и исчезают, словно воск[447]. Будучи изгнанными оттуда, они возмущают через чувства поверхность[448] ума; посему, если даже и чувствуется или: он [ум] чувствует вскоре затишье, все же совершенно избежать их и не воевать невозможно[449]. Свойственно же сие одному[450] пришедшему в <меру> «мужа совершенного"[451], пребывающему всегда (παντὸς)[452] в уединении и непрерывном (διαπαντὸς) сердечном внимании.

Затем стяжавший внимание возвышается мало-помалу и до мудрости седин, то есть восходит к созерцанию, что есть [удел] совершенных.