Византийская кунсткамера. Неортодоксальные факты из жизни самой православной империи

Бубонная чума, иногда называемая Юстиниановой чумой, впервые поразила империю в 541 году, а Константинополь — в следующем году. Сейчас преобладает точка зрения, согласно которой бактерия Yersinia pestis передавалась от блох, переносившихся мелкими млекопитающими, такими как крысы (то есть не от человека к человеку, из-за чего врачи пострадали не больше, чем другие). Лучшее описание ее симптомов дал Прокопий Кесарийский, который был свидетелем первой вспышки чумы в столице.

• «Лихорадка была такой слабой от начала и до вечера, что ни больным, ни лечащему врачу не внушала повода для опасения. Ведь никто из пострадавших от нее не верил, что он умрет».

• «Одни впадали в глубокую кому, другие — в острое умственное расстройство…: подозревая, что на них кто-то нападает, чтобы убить, они приходили в смятение и с криками внезапно устремлялись в бегство, а те, кто заботился о них, от беспрестанного труда непрерывно и ужасно страдали».

• «Ни врачу, ни простому человеку не случилось заразиться этой болезнью, прикасаясь к больным или умершим, поскольку многие из тех, кто постоянно хоронил или опекал чумных, не имевших к ним никакого отношения, вопреки ожиданиям продолжали свою работу».

• «Если кто-то из больных оказывался у воды, они хотели броситься в нее, однако не из-за желания пить (ведь многие устремлялись в море), но причиной было чаще всего повреждение рассудка… Некоторые из врачей, недоумевая из-за незнакомства с симптомами и полагая, что источник болезни находится в бубонах, решили исследовать тела умерших. Разрезав несколько бубонов, они обнаружили, что внутри образовался своего рода злокачественный карбункул».

• «Самые опытные врачи предсказывали про многих, что они умрут, а те немного спустя неожиданно выздоровели. Про других они утверждали, что те выживут, а им очень скоро было суждено умереть».

• «Что касается беременных женщин, то предполагали, что их заберет смерть, если они заболеют этой болезнью… Однако говорят, что три роженицы выжили, хотя и потеряли ребенка, а одна умерла уже при родах, но ребенку удалось родиться и выжить».

«Другим посчастливилось выжить не без повреждения языка, и они жили заикаясь или едва способные неясно разговаривать» (О войнах 2, 22).

* * *

В худший момент смертность в Константинополе достигала десяти тысяч человек в день, а то и больше. У ворот были поставлены люди, чтобы пересчитывать умерших, которых выносили из Города, — по крайней мере, поначалу. По ту сторону Золотого Рога (в Пере) были устроены братские могилы, но они были плохо засыпаны, и когда ветер дул с севера, над городом витал запах смерти. Группы людей должны были обыскивать дома и выносить все найденные трупы. Иногда они находили родителей мертвыми, а детей еще живыми, в том числе даже младенцев, сосущих грудь своих мертвых матерей. Люди стали носить бирки со своим именем, чтобы их можно было опознать, если они умрут вдали от дома (Прокопий Кесарийский. О войнах 2, 22; Юханнан Амидский у Псевдо-Дионисия Тель-Махрского. Хроника III, 94, 101, 103).

* * *

Прокопий говорит, что «эта болезнь, то ли случайно, то ли по воле Провидения, тщательно выбирая, щадила самых худших людей». Затем он добавляет, что император Юстиниан I тоже заболел, но выжил (О войнах 2, 22).

* * *

Юханнан из Амиды (он же Иоанн Эфесский) написал очень эмоциональный рассказ о чуме, который контрастирует с клинической точностью Прокопия. Он рисует картины разлагающихся трупов на улицах, текущих отовсюду гноем; кораблей, дрейфующих в море с мертвыми экипажами; домов, превратившихся в могилы, чьи жители гнили в своих постелях; деревень, где выжил только один ребенок; стад, вернувшихся в дикую природу, ибо за ними некому было присматривать; пустынных столбовых дорог (у Псевдо-Дионисия Тель-Махрского. Хроника III, 80, 88).

* * *

По Константинополю ходили слухи, что чуму вызывают монахи, так что люди убегали от них при встрече (Юханнан Амид-ский у Псевдо-Дионисия Тель-Махрского. Хроника III, 108–109).

* * *