Витте

Симпатии большинства членов кабинета были на стороне С. С. Манухина. Он, как вспоминал А. Ф. Редигер, «…спокойно и твердо отвечал, что суды должны судить по совести и никакого давления на них он не имеет права оказывать, а политические убеждения, не выразившиеся в действии, не наказуемы…»¹⁰². С. С. Манухин после заседания подал в отставку и был сменен М. Г. Акимовым, шурином П. Н. Дурново. «Ясные, твердые взгляды — именно, что нужно в судебном ведомстве», — сказал император Николай II про М. Г. Акимова¹⁰³. К чести последнего, он вел себя вполне достойно и до поры до времени держался строго в законных рамках.

С изданием Временных правил о печати и о забастовках (2 декабря) у властей появилась возможность законного преследования революционных действий. Царским указом от 29 ноября 1905 года местные власти получили право самостоятельно, не испрашивая разрешение центрального правительства, вводить у себя режим усиленной или чрезвычайной охраны и даже военное положение в случаях «…прекращения или замешательства в сообщениях железнодорожном, почтовом и телеграфном». В ответ на указ восемь столичных газет 2 декабря напечатали финансовый манифест Петербургского совета рабочих депутатов, поддержанный другими революционными организациями. В нем население призывалось не платить налогов, при всех сделках требовать расчетов не бумажными купюрами, а золотой монетой и изымать вклады из государственных сберегательных касс. Пугало и предупреждение, сделанное в адрес западных инвесторов — русский народ, говорилось в манифесте, никогда не признает займов, заключенных царским правительством в то время, когда оно, правительство, вело открытую борьбу с собственным народом. На следующий день, в субботу 3 декабря, 267 членов Совета были разом арестованы полицией, а все газеты, полностью напечатавшие финансовый манифест, по распоряжению премьера были закрыты. Председатель Петербургского совета Г. С. Носарь (Хрусталев) был арестован ранее — 26 ноября.

В мемуарах В. И. Гурко сообщаются важные подробности ареста Совета рабочих депутатов. В тот день в Совете министров, пишет он, обсуждался проект правил о союзах. П. Н. Дурново не пришел на заседание, командировав вместо себя чиновника Департамента общих дел своего министерства. Не успели присутствующие разговориться, как председателю доложили, что его по важному делу просит к телефону министр внутренних дел. С. Ю. Витте направился в другую комнату к аппарату, оставив коллег по кабинету в состоянии внутреннего напряжения. «Возвращение Витте не способствовало успокоению присутствующих. С белым буквально лицом он в величайшем волнении сказал: „Все погибло. Дурново арестовал Совет рабочих депутатов“. Слова эти произвели впечатление разорвавшейся бомбы. Некоторые члены Совета даже вскочили со своих мест, а управляющий делами Совета Н. И. Вуич затрясся как осиновый лист. Что произошло после, мне неизвестно, так как Витте немедленно прекратил обсуждение вопросов», — читаем в воспоминаниях В. И. Гурко¹⁰⁴.

В действительности ничего подобного, скорее всего, не происходило — ни в одном из известных исторических источников нет никаких следов о заседании правительства 3 декабря. Ближайшие по времени заседания кабинета проходили 2 и 10 декабря. 5 декабря (это был понедельник) Совет министров в полном составе был на царскосельском совещании по вопросу об изменении и дополнении закона о выборах в Государственную думу. 3 декабря действительно состоялось заседание, но не Совета министров, а финансового комитета. Оно было строго секретным, и В. И. Гурко, чиновник Министерства внутренних дел, на нем присутствовать никак не мог. Воспоминания исторических деятелей — один из самых ненадежных источников наших знаний о прошлом. Степень этой ненадежности обратно пропорциональна масштабу личности мемуариста.

По свидетельству графа И. И. Толстого, председатель Совета министров «…или противился всяким жестоким репрессиям, или старался их смягчить, громко выражая мнение не только в нашей среде, но и в присутствии министров самому Государю Императору, что жестокость и излишняя строгость являются показателями только трусости и слабости, а что мужественное и сильное правительство может проявлять только одну справедливость, окрашенную жалостью к увлекающимся и увлеченным людям, помня, насколько оно само виновато в нерадении и непредусмотрительности»¹⁰⁵. Достоверность приведенных слов не подлежит сомнению, ибо она подтверждается всей совокупностью известных фактов.