Витязи из Наркомпроса

— Вот и нам бы хотелось знать, кто… Но то, что к этому мутному делу причастны «соседи», у нас никаких сомнений нет. Сами посудите: их оцепление, прервана всякая связь с этим загадочным районом… А вот дальше вступает в дело большая политика: Климент Ефремович, получив от маршала Егорова рапорт с просьбой санкционировать инспекторскую проверку со стороны ПривВО или МВО (Приволжский и Московский военные округа, на границе которых находится Мещера), впал в кататоническое состояние… Единственное, что Инстанция от Ворошилова добилась, так это согласие, что он не будет протестовать против заброски легендированного разведчика, который должен добыть неопровержимые (неопровержимые, понятно?) доказательства несанкционированных испытаний такого оружия… Н-ну-с, учитывая, что я каким-то боком врач, поручили мне… Но, Наташа… Я сам на Великой войне ВИДЕЛ, как применяется такое оружие… И что оно с человеком делает… Поэтому-то я был категорически против вашей поездки в эти края! Это просто опасно…

— Мне опасно… А вам? — задумчиво сказала девушка.

— А мне, Наташа, всё равно, у меня ведь всё равно cancer…

— Чего у вас, батенька? — почесал бороду о. Савва…

— Да так, ерунда-с… крохотный рачок-с… — со стеснительным смешком проговорил Бекренев. — Как раз, последствия отравления германским хлором под Осовцом…

— Мы идем все вместе. — спокойно и строго сказала Наташа. — Вместе жили, если что, то вместе и…

И она с усилием улыбнулась, трогательно и чуть жалко…

3.

«Как слабому и вовсе безсильному самому по себе на дела благия, смиренно со слезами молю Тебя, Господи, Спасителю мой, помози мне утвердиться в моем намерении: жить оставшееся время жизни богоугодно, а прошедшия согрешения моя прости милосердием Своим и разреши от всех моих, сказанных пред Тобою, грехов…»

На душе о. Саввы было тихо, хорошо и спокойно. Ибо чувствовал он себя в сей миг так же, как в обычной прежней, теперь уж совершенно понятно, что навсегда прошедшей жизни, а не в сей сущедневной суетной беготне, что есть воистину суета сует: а именно, чистым душой перед Богом и людьми. И ничего ни от кого не скрывающим. И было это хорошо, и хорошо весьма.

С доброй улыбкой смотрел он на Наташу и Валерия Ивановича, старательно отворачивающихся друг от друга и изо всех сил показывающих всем окружающим, что каждое их случайное касание рукавами вовсе не накрывает их обоих удушливой, стеснительной волной.

Дефективный подросток Маслаченко сидел на носу лодки и внимательно, как настоящий пионер (в исконном смысле этого слова, из книг Фенимора Купера) на берегах какого-нибудь Онтарио всматривался в неторопливо проплывающие густые заросли деревьев, склонивших ветви до самой воды, дабы не пропустить засаду украшенных перьями индейцев…

Но заросшие чащобой до самой воды берега реки были безлюдны и пусты.

Вад — тихий, как зеркало, опрокинувший в себя вершины елей и сосен, неслышно нёс лодку мимо запутанного лабиринта проток, ёриков и затонов, крохотных островков, поросших камышом и осокой… Над рекой стояла совершенно немыслимая тишина… Только изредка плоским хвостом звонко плескал по воде бобр, и этот звук тающим эхом далеко разносился меж темно-зеленых берегов…

Один раз только на левом берегу мелькнули две темные фигуры, которые, низко согнувшись, как зайцы, выбрались на песчаном перекате из воды и порскнули в прибрежный ивняк.

— Беглые! — философски кивнул на них Филя. — Весна их смутила, зеленый прокурор амнистировал.

— Надо бы сообщить…, — машинально начала было Наташа, а потом вдруг сама у себя спросила: — Кому и куда?

— Да и зачем? — пожал плечами Актяшкин. — Бегут они прямо на запад, в Россию, то есть, это они так думают, что держат путь в Россию… А на самом деле, прямиком идут в рязанско-владимирскую Мещеру, в тамошние непроходимые болота да топи… Пропадут. А если выберутся куда-нибудь к Рязановскому или к Рошалю, так там их бригадмильцы быстренько повяжут! Хотя… на торфяники по оргнабору всегда народ требуется. Сейчас как раз добычной сезон, если ума хватит, то прикинутся колхозниками: а справки-де, они потеряли! Да ведь на торфах, тоже не радость, те же яйца, вид сбоку! Такая же в сущности каторга, как на лесосеке, только уже по пояс в воде. Житье в таком же щелястом бараке, правда, кормежка от пуза. Охраны, точно, что нет, так есть такой же бригадир с таким же дрыном в лапах и с такими же матюгами. А в передвижку-клуб они вряд ли ходить будут, как в КВЧ никогда не ходили… Водки нет, баб тоже нет, потому как торфушка не баба, она тебя сама того-этого… да… Райское житие… До конца сезона: а там, как белые мухи полетят да болота встанут, получите в расчёт триста рублей (остальные за питание и прозодежду вычли!) да верный радикулит. А вернутся с болот в ту же Шатуру, там их и цоп… И ещё годик к сроку за побег добавят. Так стоило шило на свайку менять? Туда-сюда ходить, ноги напрасно бить?

— Резонно. — согласился Бекренев. — А ну как на крестьян каких-нибудь нападут, в рассуждении добыть еду, одежду и документы?

— Да нет тут никаких крестьян! — махнул рукой Филя. — Откуда бы им тут взяться?