Витязи из Наркомпроса

Натка шла, молча опустив голову и не отвечая на осторожные, будто к больному обращенные, вопросы своих товарищей. Да нет же! Она прекрасно понимала, что в Советской Стране ещё порядочно встречается всякой дряни: так, на любой величественной стройке по углам можно найти кучи мусора и всякого сора… Да ведь и на работу свою она шла с большой охотой: вооружившись тряпкой и шваброй, вымететь из темных уголков светлой стройки Коммунизма грязь и пыть буржуазного проклятого прошлого! Но в таком концентрированном виде такого количества несправедливости, зла, низкой подлости, как в Потьме — она ещё никогда не встречала. Нет, надо! Надо вымести всю эту мерзость ко всем чертям. Вот, только вернусь в Наркомат, и я такой отчет напишу…

(О том, что вернуться ей в Москву было уже не суждено, да это, честно говоря, теми, кто её сюда посылал, вообще-то и не планировалось, Натка, к счастью, не подозревала… Да если бы она и знала об этом наверное! Ну и что? Вряд ли она свернула со своего пути. Не такой она была, Царствие ей Небесное, человек.)

… Первым запах погасшего костра услыхал Филя… Подняв вверх руку, он остановил уставших товарищей, и тенью скользнул вперед, средь плавающих в утреннем тумане стволов…

Через некоторое время он уже деловито докладывал:

— Три человека, двое колхозников и городской. Люди не лесные, дрыхнут себе в балагане без задних ног.

— А что за городской? — осторожно спросил Бекренев.

— Кто знает? — пожал плечами Филя. — Какой-то спец. То ли агроном, то ли таксатор… А может, геолог, торфяники обследует, или иные нерудные ископаемые ищет… Хотя, вряд ли! Молотка геологического при нем я не заметил.

Но огненно-рыжий, как недоброй памяти Сёма Розенбаум, Изя Кац действительно был искателем! Причем искал именно сокровища земные…

Сидя у разгорающегося костра, он с увлечением рассказывал членам этнографической экспедиции (собирающей мордовские народные предания, сказки, легенды и тосты):

— О! У мене есть таки один замечательный тост! Ну, за археологию!

— Что же вы здесь копаете? — удивилась Натка.

— Таки где вы видите здесь раскоп? — в свою очередь удивился Изя. — У мене нету даже открытого листа. Просто я, дико извините, просто задницей чую, что тут что-то таки покладено…

И рассказал, что эти развалины за их спиной есть не что иное, как знаменитый, потерянный в лесах Парценский скит женского Свято-Ворсонофиевского монастыря, разумеется, стертого ныне с карты социалистической Мордовии…

А сей монастырь был знатен и богат: начало этого монастыря старожилы села Покровские Селищи ещё полагают с предсказания блаженной девицы Дарии, местной уроженки. Около 100 лет назад она прозрела духовными очами, что на месте приходской церкви во имя Покрова Божией Матери «возгорится свеча от земли до неба». Было в монастыре два прекрасных храма, в который окрестная мордва охотно жертвовала щедрые дары. Ибо матушки-насельницы успешно лечили, усердно учили да в печали смиренно утешали местный лестной народ. И такое эти монашки развели мракобесие, что когда Николашка Кровавый ехал в Дивеево поклоняться тамошним так называемым святыням, то местные обманутые святошами мужики встали стеною, охраняя железнодорожный путь, а героев революционеров, Янкеля Шабеса да Мойшу Шнеерсона, задумавших совершить святую революционную месть, взорвав поезд, в котором проклятые царские дети ехали, схватили да и…

— В полицию сдали? — догадалась Натка.

— Нет, сами в болоте утопили…, — поник головой рыжий историк.

Разумеется, в Революцию отряд Зуб-Полянской ЧК немедленно спалил это осиное гнездо. Но вот увы! Ни золота, ни иных драгоценностей в монастырской ризнице обнаружить не удалось… Проклятые монашки, расстреливаемые медленно (в руки, в ноги, в живот…) плакали и молились, но куда делись ценности, отвечать не желали. Фанатички, что с них возьмешь… Но он, Изя, твердо знает, что ценности тут, тут! И он их отыщет…

— Ценности? — спросила Натка. — Да ведь с нами человек есть уникальный, он ценности и под землей учует! Леша, помоги ученому, а?

Изя помялся:

— Молодой человек, если ви таки мне поможите, то государство вам заплатит десять процентов от стоимости найденного…

Вообще-то, причиталось двадцать пять процентов, но Изя таки подумал, зачем этому грязному гою так много денег? Обойдется.

— Мне денег не надо! — сказал Лешка, насупившись. — Дайте мне только в руки хоть одну вещь, может, я почую…

И Кац протянул ему найденную давеча в развалинах изящную серебряную ложечку…

Серебряная ложечка!

Серебряная ложечка празднично сияла в солнечном луче, бросая яркий блик на фарфоровую чайную чашечку, тонко-прозрачную, как яичная скорлупа… По ложечке медленно ползла сытая оса, лениво добираясь до хрустальной вазочки с малиновым вареньем.

Но вот оса взмахнула крылышками, лениво попытавшись взлететь, потому что ложечку выхватили из чашки крепкие мужские пальцы:

— Вот, обратите внимание, Ольга Витальевна! Если пробоина будет на баке или на юте, то это будет диферентом…, — и ложечка качнулась вперед и назад. — А если в борт, то это будет креном…

И ложечка послушно наклонилась на бок…