Vita Nostra. Работа над ошибками

К половине шестого вечера, после бесконечной череды усилий, она обнаружила, что никакой свободы нет и в помине, ее просто не существует. Несколько раз Сашке казалось, что она вот-вот поймет, подцепит ускользающий смысл — так же думает кошка, гоняясь за пятнышком от лазерной указки. Мир идей, когда-то представлявшийся гармоничным и светлым, вылинял, исказился, как луч весеннего солнца на гнилых обоях. Блокнот, который Сашка «стрельнула» у Оксаны, был исписан, исчеркан, изрисован, и Сашке казалось, что он еще и воняет, хотя ничем, кроме бумаги и картона, канцелярская принадлежность пахнуть не могла.

Стерх, против обыкновения, не ждал ее в четырнадцатой аудитории, а прохаживался по коридору, заложив руки за спину, будто в нетерпении. Услышав Сашкины шаги, резко обернулся к ней навстречу:

— Ну, как дела?

Сашка встретилась с ним глазами. Он, конечно, сразу же все понял, но несколько секунд еще смотрел испытующе, будто на что-то надеясь. Потом Сашка отвела взгляд: разочарование на лице Стерха она прочувствовала, как собственную зубную боль.

В аудитории она положила на стол единственный уцелевший лист из блокнота — остальные накануне отправились в мусорную корзину. Стерх посмотрел на листок с искренним недоумением, будто Сашка принесла ему прошлогодний билет на детскую елку.

— Все, что смогла, — пробормотала она, хотя слова были лишними.

Он прошелся теперь уже по кабинету, сложенные крылья под его пиджаком судорожно подрагивали. Развернулся на каблуках, посмотрел на Сашку с новой надеждой:

— Покажите, что вы записали в работе над ошибками.

— Ничего, — Сашка едва шевелила губами.

— Я же просил делать записи каждый день, — сказал Стерх очень тихо, с детской обидой в голосе.

Он открыл свой ящик стола, вытащил планшет, положил перед Сашкой; планшет изменился. Толстый экран и пластиковый защитный буфер уродовали изящный девайс, будто немодные очки и крупные брекеты на симпатичном молодом лице.

— Спасибо, — сказала Сашка.

Не глядя на нее, он снова взял в руки листок из ее блокнота.

— На втором курсе вы были — протуберанец, стихийная сила, не умеющая себя обуздать… Теперь вы рациональная, грамотная, умная и волевая… Вас хорошо учили, вы хорошо учились… Неужели то, что произошло на экзамене, вас полностью сломало?!

— Да, — сказала Сашка.

И добавила в порыве откровенности:

— Мне кажется, Фарит… заранее знал, что я не справлюсь, он просто играет со мной. Ему нравится, что у него такая интересная… редкостная игрушка.

— Вы приписываете ему человеческие мотивации, — тяжело сказал Стерх. — В то время как…

Он запнулся и несколько секунд молчал, потом решительно поднялся с места:

— Подождите меня, пожалуйста.

Он пошел к двери, на ходу вынимая телефон из кармана черного пиджака. Сашка опустила голову, слушая шум ветра за окном, мысленно отсчитывая время: минута. Другая. Десятая…

Стерх молча вернулся, и лицо его, обычно бледное, было теперь зеленовато-серым. Сашка испугалась:

— Что случилось?!

— Я, — Стерх вцепился длинными пальцами в спинку преподавательского кресла, — пытался… помочь вам. Но он…

— Это докладная?! — Сашка задохнулась. — Николай Валерьевич… вы… нажаловались на меня… моему куратору?!

— Я хотел помочь вам, — повторил Стерх мертвым голосом. — Но, кажется, навредил.

х х х

От здания Института до общаги Сашка дошла, как в тумане. Казалось, человеческая оболочка истончилась на ней, износилась, будто старая ночная рубашка, сделавшаяся прозрачной после множества стирок. С ней кто-то здоровался на ходу — она не отвечала.

На экране в холле общежития по-прежнему беззвучно транслировались новости. Диктор, судя по выражению лица, сообщал об очередной неприятности, и было видно, что он искренне потрясен…

Вот оно что. Обломки самолета во весь экран. Почерневшее от копоти крыло… очень знакомое. Кажется, Сашка однажды сидела у круглого иллюминатора как раз над этим крылом. И смотрела, как проплывают внизу леса и реки.

«На глиссаде. Когда низкое солнце и малая облачность. Очень красиво».

Сашкины уши залепила тишина, будто в наушниках Стерха. Ей показалось, что она сжимается в точку, съеживается в ничто — а потом беззвучно взрывается, и ударная волна сносит все вокруг — стены, крыши, свет, темноту, время…

В тишине она поднялась в свою комнату. Отперла дверь. Единственный страх, который у нее в этот момент остался, — что файл «Работа НО № 1» не сохранился на восстановленном планшете.

х х х

…Двести пятьдесят семь. Двести пятьдесят восемь. Засвистел в ушах ветер, подступила обморочная легкость вертикального падения. Сашка увидела себя в небе над красным городом, увидела ратушу, шпиль и острие на флюгере, направленное ей в живот.

Этот город не был ни моделью, ни проекцией. Ни изменчивым, ни постоянным, ни реальным, ни воображаемым. «Выразите суть предмета через то, чем он не является»; этот город можно было понять, только вывернув наизнанку.

Сашка поняла теперь цену упражнения Стерха.