Лопахин (прислушивается). Не слыхать… (Тихо и гнусаво напевает.) «Новый кадиллак, новый кадиллак». (Смеется.) Какую я вчера пьесу смотрел в Новой драме, очень смешно.
Любовь Андреевна. И, наверное, ничего нет смешного. Вам не пьесы смотреть, а смотреть бы почаще на самих себя. Как вы все нудно живете, как много говорите лишнего.
Лопахин. Это правда. Жизнь у нас зверско-дурацкая…
Пауза.
Мой папаша был бандит от сохи, идиот, ничего не понимал, меня не учил, а только бил когда нажрётся, и все палкой. В сущности, и я такой же болван и идиот. Ничему не обучался, почерк у меня скверный, компьютером еле пользуюсь, электронную почту никак не освою, а в Вотсапе пишу я так, что от людей совестно, как свинья.
Любовь Андреевна. Жениться вам нужно, мой друг.
Лопахин. Да… Это правда. Уже накипело, сил нет.
Любовь Андреевна. На нашей бы Варе. Она хорошая девушка. Выносливая.
Лопахин. Да.
Любовь Андреевна. Она ведь у меня из простых, работает целый день, а главное, вас любит. Да и вам-то давно нравится.
Лопахин. Что же? Я не прочь… Она девушка видная, всё при ней.
Пауза.
Гаев. Мне предлагают место в банке. По связям с общественностью. Шестьсот тысяч рублей в месяц… Слыхала?
Любовь Андреевна. Где тебе! Ты ж не по этой части, кассу проиграешь или пропьёшь. Сиди уж…
Фирс входит; он принес пальто.
Фирс (Гаеву). Извольте, товарищ Гаев, Леонид Андреич то есть, надеть, а то сыро.
Гаев (надевает пальто). Надоел ты, брат.
Фирс. Нечего там… Утром уехали водку жрать, не сказавшись. (Оглядывает его.)
Любовь Андреевна. Как ты постарел, Фирс!
Фирс. Чего изволите?
Лопахин. Говорят, ты постарел очень, дятел ты наш сталинский.
Фирс. Живу давно. Меня женить собирались, а вашего папаши еще на свете не было… (Смеется.) А воля вышла, я уже полковником госбезопасности был бы. Тогда я не согласился на погоны, остался при партейных товарищах…
Пауза.
И помню, все рады, а чему рады, и сами не знают.
Лопахин. Прежде очень хорошо было. По крайней мере, порядок был.
Фирс (не расслышав) . А еще бы. Мужики при колхозах, заводы при мужиках, а теперь все враздробь, не поймешь ничего.
Гаев. Помолчи, Фирс. Завтра мне нужно в город. Обещали познакомить с одним бывшим генералом, решалой козырным, который может разрулить тему с банкротством.
Лопахин. Ничего у вас не выйдет. И не заплатите вы процентов, будьте покойны.
Любовь Андреевна. Это он бредит. Никаких решал-генералов нет.
Входят Трофимов, Аня и Варя .
Гаев. А вот и наши идут.
Аня. Маман сидит.
Любовь Андреевна (нежно) . Иди, иди… Родные мои… (Обнимая Аню и Варю) . Если бы вы обе знали, как я вас люблю. Садитесь рядом, вот так.
Все усаживаются.
Лопахин. Наш вечный студент все с барышнями ходит.
Трофимов. Не ваше дело. Может, я тоже барышня.
Лопахин. Ему пятьдесят лет скоро, а он все еще студент.
Трофимов. Оставьте ваши дурацкие подколки.
Лопахин. Что же ты, чудила грешная, сердишься?
Трофимов. А ты не приставай.
Лопахин (смеется) . Позвольте вас спросить, как ты обо мне понимаешь?
Трофимов. Я, Ермолай Алексеич, так понимаю: ты очень богатый человек, будешь скоро миллиардером, в Форбс попадёшь, яхту купишь, самолёт реактивный. Вот как в смысле экологии в природе нужен хищный зверь, который жрёт все, что попадается ему на пути, так и ты нужен.
Все смеются.
Варя. Вы, Петя, расскажите лучше о Неопознанных летающих объектах.
Любовь Андреевна. Нет, давайте продолжим вчерашний разговор.
Трофимов. О чем был базар?
Гаев. О гордом человеке.
Трофимов. Мы вчера говорили долго, но ни до чего не договорились. В гордом человеке, в вашем смысле, есть что-то мистическое. И богопротивное. Быть может, вы и правы. По-своему. Но если рассуждать попросту, без затей, то какая там гордость, на хер? Смысла нет кочевряжиться и выкобениваться, понты наколачивать, если человек – это животное, физиологически устроен бездарно, беззащитно, даже ковид его убивает. И если в своем большинстве тотальном человек груб, неумен, глубоко несчастлив., и при этом сам от себя в полном восторге. Надо перестать восхищаться собой. Надо бы только работать.
Гаев. Все равно умрешь.
Трофимов. Кто знает? И что значит – умрешь? Быть может, у человека сто чувств и со смертью погибают только пять, известных нам, а остальные девяносто пять остаются живы. А вы знаете про жизнь после смерти? Раймонда Моуди читали? Роберта Монро читали? Станислава Грофа читали?
Любовь Андреевна. Какой вы умный, Петя!.. Не башка, а дом Политпросвещения.
Лопахин (иронически). Страсть!