Вирусный флигель

Взрыв почти полностью разрушил лабораторию Гейзенберга и Дёппеля. Мало того, они лишились урана и тяжелой воды, а сами только чудом избежали серьезных ранений. Но не в одних материальных потерях было дело. Не меньшим оказался и моральный ущерб. И можно представить себе, каково было Гейзенбергу, когда бравый брандмайор на певучем саксонском диалекте от имени всех пожарных благодарил ученого за великолепное зрелище «расщепления атома».

Разумеется, в котле L-IV не возникло цепной реакции. Просто, как и предполагал Дёппель, вода, проникнув в первый слой уранового порошка, вступила с ним в химическую реакцию и образовался гремучий газ. Физики могли не подумать о подобной возможности, но химикам реакция воды и урана была хорошо известна, и, конечно, о ней отлично знал доктор Риль из «Ауэр гезельшафт». Почти за год до эксперимента L-IV во Франкфурте внезапно загорелось большое количество порошкового урана. «Дегусса» через Департамент армейского вооружения разослала документ, предупреждавший об опасных свойствах урана.

После пожара Дёппель составил специальный отчет о происшедшем. Он особо рекомендовал использовать во всех будущих котлах не порошковый, а сплавленный уран, чтобы избежать повторения лейпцигской катастрофы.

С ней, между прочим, связан еще один инцидент, весьма характерный для Дёппеля, человека странного и столь неуживчивого, что он сумел перессориться со всеми, с кем ему пришлось работать в военные годы. Единственным человеком, способным ладить с Дёппелем, оказался Гейзенберг. После взрыва атомного котла Дёппель написал Рилю письмо, полное грубых упреков в том, что Риль прислал в Лейпциг столь опасное в обращении вещество. Риль ответил весьма политично и, без сомнения, напомнил о документе, распространенном фирмой год назад. Однако Дёппеля это письмо ни в чем не убедило, и он направил Рилю еще более грубое послание, на которое Риль благоразумно решил не отвечать.

На этом отношения Дёппеля и Риля прервались до 1945 года, когда им довелось снова встретиться. В это время Германия уже пала, а они находились в плену. Увидев Риля, Дёппель подошел к нему и напыщенно извинился за два письма, написанные в 1942 году. Этот эпизод, незначительный сам по себе, чрезвычайно характерен для узкого мелочного мирка немецких ученых. Подумать только: мир прошел через самую страшную войну, родина Дёппеля и Риля была повержена в прах, сами они очутились в плену, и все же их продолжал волновать жалкий личный инцидент трехлетней давности.

Новичок

1

Всего лишь за месяц, непосредственно после встречи Шпеера с физиками, организация научных исследований в Германии была изменена почти коренным образом. Во имя победы правительство решило перевести всю науку на военные рельсы. Имперский исследовательский совет под председательством Руста заменил совершенно новый Совет, унаследовавший от прежнего лишь название. Возглавил новый Совет сам Геринг.

Соответствующее постановление было подписано Гитлером 9 июня. Как водится, началась пора перестроек и реорганизаций. И это не замедлило сказаться на ядерных исследованиях, для них настало тяжелое время. И хотя Геринг уверял, что «все мы со жгучим интересом относимся к проекту расщепления атома», пока кипела перестройка и реорганизация, практическая работа по немецкому атомному проекту замерла.

Вначале Геринг образовал специальный «президентский совет» Имперского исследовательского совета. В президентский совет были введены 21 министр, высшие военные, руководители партии, включая Гиммлера, но… ни одного ученого не было в его составе.

Разумеется, никакими перемещениями, никакими бюрократическими перетасовками невозможно было исправить положение в немецкой науке, возместить ущерб, причиненный политическими преследованиями ученых. С первых же дней захвата нацистами власти начались они, а уже в 1937 году от работы в университетах было отстранено 40 процентов профессоров. Разгул антисемитизма еще более усугубил положение, вынудив многих ученых, включая выдающихся физиков, бежать из Германии. Только летом 1942 года, почти через десять лет после начала травли ученых, нацистские бонзы наконец-то почувствовали, сколь дорогой ценой приходится платить за это.

Открывая в Берлине конференцию, посвященную задачам нового Имперского исследовательского совета, Геринг перед членами президентского совета 1 и другими присутствующими произнес весьма откровенную и показательную речь, которая, разумеется, не появилась в газетах.

Особенно примечательным в этой речи было место, где Геринг говорил об использовании неарийских специалистов. Фельдмаршал сообщил присутствующим о глубоком огорчении, которое пережили фюрер и он сам, узнав о преследовании ученых по национальному признаку. Без тени юмора, совершенно серьезно он добавлял: