Вираж бытия

– Плохо получится, – согласился Микулин. – Да только все равно лучше на АМО налаживать все. Отдельный цех поставить литейный. Электростанцию для него. И плавить чугун электричеством. Тем более, что я слышал, будто бы шведы нам заказанное оборудование для электропечей уже поставили.

– Индукционные[43], - поправил его нарком. – Все верно – поставили. Но оно пока в Ленинградском порту и когда его довезут в Москву – не ясно. Кроме того, цех этот нужно еще поставить. А рядом электростанцию для его нужд.

– Их уже строят.

– Вы убеждены в том, что лучше запускать литье сразу на АМО?

– Да. Большевик перегружен. Переносить производство долго…

Фрунзе подозрительно на него уставился.

Но собеседник как ни в чем ни бывало продолжал упорно гнуть свою линию, приводя один аргумент за другим. Что заставило Михаила Васильевича задуматься о том, зачем он это делает.

Какой-то свой интерес?

Вряд ли. Подрядчиков нарком контролировал лично и там Микулин даже рядом не проходил.

Конфликт?

Может быть. Ведь если запуск литья делать там, в Ленинграде, ему придется там чаще бывать. Да чего уж? Жить там. Надо это все прозондировать.

И тут, где-то на краю сознания у Фрунзе всплыл эпизод о том, что в 1930 году Фирсова, классного инженера, арестовали и осудили сразу же, как он перевелся на какой-то ленинградский завод. До того же он 8 лет работал на Советскую власть, не вызывая у нее никаких нареканий. Причем работал довольно успешно и продуктивно.

«Ленинград», – мысленно произнес нарком, вспоминая, что именно там сейчас укрепился Зиновьев – один из ключевых наследников Свердлова. Во всяком случае Коминтерн он держал в своих руках достаточно крепко. – «Опять Коминтерн… опять… снова…»

– Если вы так считаете, то ладно. Неволить не будут.

Микулин благодарно кивнул.

– Кстати, а как там продвигаются дела по сварке? – обратился Фрунзе к Заславскому. – Я ведь, кажется, направлял к вам сводную командую сварщиков с различных ремонтных мастерских.

– Я их привлек для создания курсов.

– И только? Я ведь просил проверить – получится ли нормально сварить корпус. Вы это сделали?

– Михаил Васильевич, я полагал, что нужно подготовить сначала…

– Я дал вам не требующий трактовок приказ и людей для его выполнения. Вы выполнили его?

– Нет, – как-то поник Заславский.

– Почему?

– Когда мы начали работать, то произошла неприятность. Конфликт с клепальщиками. И я решил не обострять.

– Ясно, – поиграл желваками Фрунзе. – Жду записки с подробным описанием ситуации и указанием участников. Поименно.

Ситуация была банальной и обычной.

На пути сварки, которая в общем-то вполне успешно применялась с конца XIX века стояло две серьезные преграды: лобби клепальщиков и предубеждения. И не просто стояли, а держались натурально «нерушимой стеной».

В Русско-Японскую корабли в Порт-Артуре быстро и хорошо ремонтировались сваркой. Ей восстанавливали листы обшивки, переборки, надстройки. И в дальнейшем с ними не имелось проблем. Однако сварку не спешили внедрять взамен клепанным соединениям. Для чего выдумывались один миф другого красочнее. Например, из-за так прославляемого «дышащего» клепанного соединения в свое время утонул броненосец «Гангут». У него оно так «дышало», что помпы не справились.

В производстве танков и бронеавтомобилей ситуация была аналогичной. Лишь где-то в середине 1930-х пошел перелом, когда нарастающая гонка вооружений вынудило уступить объективной необходимости. Слишком уж очевидным и значителен был выигрыш.

Вот и тут.

Клепальщики вмешались.

Могли, кстати, и покалечить. Что, как знал, Фрунзе, бывало нередко. Ведь сварщики отнимали их хлеб…

– А после записки – выполните мой приказ. Если кто будет мешать – передайте – что я им лицо сломаю. Поняли?

– Понял.

– И чтобы лучше понималось я откладываю испытания ходового макета. Корпус его должен быть сварным. Как будет готово, так и проверим. Ясно?

– Предельно ясно, – быстро закивал Заславский…

И так уже который раз. Встречи. Обсуждения. Медленное продвижение вперед. С кучей шагов и шажочков назад. Которые требовалось контролировать и упреждать, компенсировать…

Сам бы Фрунзе там, в XXI веке мог бы подумать, что танк – это много сложных расчетов и проектирования. И был бы прав. Для своей эпохи. Но здесь это было совсем не так. Да и кому считать? Трем «калекам»?

Делались прикидки «на выпуклый глаз».

Просчитывались какие-то основные моменты.

А потом сразу «лепили» опытный образец.

И ставили на нем опыты.

И вносили правки в конструкцию по итогам испытаний.

И делали новый образец.

И так далее. Пока не достигался нормальный результат.

Ну и, само собой, ядром всего, стержнем являлось преодоление какого-то безумного количества противоречий организационного и хозяйственного характера. Самых разных…

Строго говоря конструкцию, которую задумал Фрунзе, не представляла из себя ничего серьезного и особо сложного. И, по сути, ее можно было «слепить» в гараже. Даже здесь, в 1926 году.