Винсент

Краем глаза я увидел, что Мона наклонилась над обеденным столом, с джинсами, спущенными к лодыжкам, а Оливер стоял позади и трахал ее, как будто у него не было женщины как минимум несколько недель. Руки Моны, увитые трайбл-татуировками, были вытянуты вдоль стола, а Оливер запустил руку в ее короткую рыжую шевелюру. Оливер требовал секса круглый год, но во время брачного сезона он и Мона были безудержны.

— Закрой дверь, холодно, — бросил Оливер мне.

Когда я закрыл дверь, его рычание превратилось в громкий вой. «В яблочко!» Он выплескивал свою сперму в Мону, но я сомневался, что она забеременеет этой зимой, как и в прошлую зиму. Мы были слишком тесно родственно связаны. Кровосмешение означало, что уровень рождаемости был низким и снижался, чем чаще члены семьи спаривались друг с другом. Даже наши родители были кровными родственниками, не родными, но двоюродными братом и сестрой. Хотя все знали, насколько маловероятно, что у нас будет потомство, мы притворялись, что проблемы не существует.

— Вы что, не можете хотя бы пойти в свои комнаты? — спросил я раздраженно, а Оливер замер над Моной в ожидании, когда узел на его члене спадет.

Мона явно наслаждалась ситуацией. Наша сестра была амбициозной — если бы она забеременела раньше Фионы, она стала бы альфа-самкой стаи.

— Иди и скажи Фионе, что я приду к ней позже, — приказал Оливер, когда узел его члена уменьшился так, что он смог вытащить его из Моны.

Она неохотно выпрямилась, натянула брюки и скрылась по лестнице в комнату Фионы. Она и Фиона ладили между собой, но когда доходило до «этого», Мона видела в сестре конкурентку — не менял дело и тот факт, что Фиона ненавидела каждое прикосновение Оливера.

— Честное слово, мужик, ты всегда должен делать это на наших глазах?

Оливер потер трехдневную щетину и отбросил назад свои длинные темные волосы. И только тогда натянул штаны. На самом деле наш старший брат был похож на рок-звезду и имел такие же закидоны. Я подозревал, что Оливер скопировал свой стиль у какой-то группы Hard&Heavy, увиденной по телевизору, хотя в остальном людей он презирал.

Оливер выпрямился и демонстративно расправил плечи передо мной, хотя вообще-то был всего на палец выше меня.

— Я возглавляю эту стаю, если тебе не нравится, как я это делаю, ты можешь покинуть ее, Винс.

Я знал, что Оливер хотел запугать меня. Я был для него серьезным конкурентом… единственным. Мы были одинаково сильны, и хотя я не собирался претендовать на его позицию в качестве альфы, Оливер никогда не упускал возможности покрутить у меня перед носом своей «альфовостью».

— Разве ты не можешь оставить Фиону в покое? — попробовал я апеллировать, по крайней мере, к его состраданию, хотя и знал, что это бесполезно.

Он скрестил руки на груди.

— Фиона знает правила, наша семья нуждается в потомстве, иначе стая вымрет.

— Что, может быть, и не худший вариант, — возразил я и повернулся к двери.

Оливер презрительно фыркнул.

— С тех пор, как умерла Валери, ты стал просто нытиком, Винс. Соберись наконец-то, мы все сожалеем о случившемся, и все мы понимаем твое горе, но жизнь продолжается.

— Не для меня, — прорычал я и решил, что предпочту компанию морозной зимней ночи тому, чтобы оставаться в одной комнате с Оливером.

Снегопад кончился, температура опустилась ниже нуля, и снег теперь был покрыт легкой коркой льда, который хрустел под моими ботинками. Мне было холодно, потому что я не надел куртку, но, по крайней мере, я избавился от раздутого эго Оливера.

На полпути к сараю, где стояли наши два внедорожника и «Харли» Оливера, я остановился и принюхался. По-видимому, я был не единственным, кто хотел избежать компании Оливера. Я повернул направо и пошел по запаху за сарай, где и нашел нашего младшего брата Марселя. Он прислонился к стене, его отросшие светлые волосы падали ему на лицо. Марсель поднял плечи и засунул большие пальцы в карманы джинсов. В конце концов, он был умнее меня, раз оказался одет в теплую толстовку с капюшоном, подбитым флисом. Марсель увидел меня и горько улыбнулся.

— Оливер и Мона трахаются в доме.

— Они уже закончили, — коротко ответил я, как будто это было самое нормальное в мире, что наш брат и сестра спаривались в гостиной на наших глазах.

— Тогда он пойдет к Фионе.

Его голос был полон сострадания; Марсель никогда не станет альфой. Он был слишком мягким. Иногда я не знал, кого больше жалеть… Марселя, страдающего от притеснений Оливера, Фиону, вынужденную спариваться с братом, которого она ненавидела, или себя самого, потерявшего все, ради чего я жил и дышал на этом свете.

— Хотелось бы мне, чтобы ты был альфой стаи.

Марсель, как всегда, поднял тему, которую я, насколько мог, избегал. Я знал, что Марсель и Фиона надеялись, что я брошу вызов Оливеру. Но для чего? Чтобы спариваться с моими сестрами? Я спаривался только с Валери, для меня существовала только она. Как бы я ни жалел Фиону и Марселя — во мне не было ничего, что хотело бы сражаться. Я просто не видел смысла за что-либо бороться.

— Винс…

Я покачал головой.

— Ты знаешь мой ответ.

— Да, — ответил он обреченно.